Обуглившиеся мотыльки

Ana LaMurphy

Зато голова перестала кружиться.

Елена увидела его, а потом ощутила его руки на своих плечах. Деймон заставил девушку подняться. Поблескивающее платье, что было надето, затмевало редкие звезды, а мерцающие сугробы выглядели тускло. Неизвестно как для остальных, но для Добермана было так. На какие-то пару минут, по крайней мере.

— Ладно-ладно, — избавилась от его прикосновений как-то слишком небрежно. Деймон отступил на шаг. — Я в порядке.

Он подумал о том, что будь они вместе, они бы не испытывали этот колорит эмоций. Их страсть в их невозможности насладиться друг другом. Их исступление в их редких

разговорах и стычках. Их спокойствие в их безумии. Их тишина в их криках. Они нестандартны по своей природе. Они могут по-настоящему наслаждаться друг другом лишь урывками, украденными секундами, сворованными возможностями.

— Так, что ты собираешься с ним делать?

Он тоже был раздет. Зимний холод им сейчас был необходим. Им надо было остыть, надо было остудить пыл и взбунтовавшиеся эмоции.

Черт, как же не хотелось, чтобы время возобновляло свой ход.

— Привлеку его внимание, — он убрала волосы за плечи. Хрусталь холода будто обволок все тело. Кожа покраснела. Елена начала трезветь. Она обратила мутный взор на мужчину, уже не мучаясь от слабости в ногах и раскаленного воска, который забивал аорты. — Вытащу ключи, как-то передам их тебе. Ты угонишь тачку, помчишься к границе, а я приеду на поезде… Встретимся на границе.

Сальваторе прищурился, обдумывая план и пытаясь как-то представить это все в голове. Получалось плохо, но в конечно итоге, спустя пару секунд, то, о чем говорила Елена сформировалось в мыслях. Деймон сжал челюсти, а потом сделал шаг к девушке, вновь уничтожив даже малейшее расстояние между ними. Зимний холод потерял свою действенность.

— А почему бы нам не уехать вместе?

— Потому что иначе не получится, — она оперлась о стену. Елена была терпимой. Терпимой ко всем жизненным неурядицам, терпимой к неудобствам и проблемам. Она сносила все, что ей нужно было сносить, мучаясь вопросами, но не жалуясь на отсутствие ответов. Отвратительная и отрицательная Елена была положительной… Она соединяла в себе абсолютно отвратительное и абсолютное высокое. Это не делало ее особенной. Это делало ее обычным человеком. Делало ее настоящей. В его глазах.

— Хорошо. У меня лишь один вопрос. Как же нам выписаться из мотеля? — спросил в свойственной ему манере, с привычным цинизмом в голосе. Он еще плохо смекал, о чем именно говорит Елена — виски не выветрился, ведь все дело только в виски — но вновь уже вернулся к своему амплуа.

Прежнему амплуа. К прежнему себе.

— Не знаю, — Гилберт скрестила руки на груди. Деймон вновь оглядел девушку, такую хрупкую, такую как казалось еще маленькую, беззащитную, которую ему хотелось оберегать.

Которую ему хотелось.

Сальваторе вновь посмотрел Елене в глаза. В них была усталость. То, что должно случится, казалось, Гилберт никак не волнует. Она была в очередной раз терпима, в очередной раз готова к тому, чего не хочет на самом деле.

— Придумай что-нибудь, — замерзла. Елена замерзла, а он хотел бы ее обогреть, да вот потерял на это право. Уже потерял, потому что время вновь возобновило свой ход. Больше они его не контролировали. — Пока я займусь этим парнем, — она развернулась, чтобы вернуться в клуб. Деймон коснулся ее запястья, потом сжал его что было силы, и рванул девушку на себя. Та нашла в себе силы устоять на ногах. Выдернув руки, она обернулась, ощущая, как ее сонливость-влюбленность

растворяет раздражение. Елене не хотелось, чтобы он к ней прикасался. На сегодня достаточно.

— Мы не закончили, — сквозь зубы процедил он, потом схватил девушку за плечи, впечатал ее в стену, о которую оперся руками по обеим сторонам относительно Гилберт. Та окончательно пробудилась-протрезвела, уставившись на Добермана с недопониманием и шоком. — Как именно ты будешь его отвлекать? Или ты решила импровизировать? А может для начала выслушиваешь как действовала Викки?

— Твоя Викки, — выплюнула Гилбер, стиснув зубы и сжав кулаки. Ей не хотелось повышать тон голоса, привлекая тем самым внимание, но шаткий контроль над эмоциями был потерян. — Тебя до добра не довела в прошлый раз, так что я не буду действовать по ее плану.

— Тогда скажи мне, мать твою, по какому плану ты собралась действовать?

Елена, стоя в этом довольно легком платье — Деймон отметил про себя зачем-то, что его очень легко будет снять — напрочь забыла о холоде. Напрочь забыла о покрасневшей коже и последствиях таких вот долгих разговорах на сквозняке.

— Попытаюсь сделать так, чтобы он запал на меня. Может, мне удастся уломать его увезти меня к нему домой. Ты поедешь за нами. Перехватишь машину, и у тебя есть целая ночь, чтобы уехать как можно дальше! — она отчеканила это как скороговорку, автоматически подпирая слова и так же автоматически формулируя мысли. Сальваторе остолбенел уже после первой фразы. После четвертой он ощутил, как недоумение заблокировало злость. В конце реплики он даже опустил руки, уже не гвоздя Елену к стене. И себя к ней.

— М-м-м, то есть, — засунул руки в карманы, переведя взгляд на девушку и пытаясь держать себя в руках. На самом деле, он не знал, что его выбесило больше — ее инициатива или ее планы на эту ночь. Наверное, все же инициатива. Определенно именно инициатива, — то есть пока я буду, в соответствии с твоим планом, гнать до штата, ты будешь с ним трахаться?

Елена опустила взгляд, поежившись. Ей не хотелось этого. Более того — она боялась этого. Деймон понял это потому, что девушка опустила глаза, потому что ее плечи вздрогнули, потому что повило это неловкое, мать его, молчание.

Потому что это было и так понятно.

— Других вариантов у нас нет, — Елена, наверное, отбросила мысли о том, что ей придется сделать, снова набравшись смелости. Девушка посмотрела на мужчину. И теперь в ее глазах не было дыма. Теперь там не было искр, осколков или чего-то еще. Теперь Сальваторе видел в них отражение ее души. Почерневшей, изорванной, но все еще не опороченной. Не потерянной. — Я не думаю, что это будет длится всю ночь, он быстро отрубится после выпивки. У тебя будет время.

— Ладно, допустим, так все и будет. Допустим я угоню к границе, а ты останешься с этим ублюдком до утра, но утром он обнаружит пропажу, и к тебе появятся вопросы…

— Не появятся, — уверенно ответила она, снова скрещивая руки на груди, снова подставляя себя ради него. Его это тронуло. Вся эта затея показалась ему грязной, отвратительной и низкой. Он показался себя грязным, отвратительным и низким, потому что он думал о том, чтобы не произошло осечек, а не о том, что девушка, которая ему сильно нравится, которой и так не очень сладко в последнее время, будет спать с каким-то мужиком.