Обычная работа
Шрифт:
И тут только Мейер осознал, что человек этот - слепой.
– Я Карл Горман, - сказал тот, все еще держа протянутую руку.
– Я муж Адели.
– Здравствуйте, мистер Горман, - сказал Мейер и наконец пожал протянутую руку. Ладонь ее оказалась влажной и холодной.
– Очень мило с вашей стороны, что вы согласились прийти, - говорил тем временем Горман.
– Эти призраки могут вконец свести нас с ума.
– Который сейчас час?
– внезапно проговорила Адель и посмотрела на свои часы.
– У нас еще в запасе пять минут, - сообщила она.
– А ваш отец разве не присоединится к нам?
– спросил Мейер.
– Нет, он снова улегся спать, - сказала Адель.
– Боюсь, что ему вообще наскучила вся эта история, а кроме того, он ужасно разозлился, узнав, что мы заявили в полицию.
Мейер промолчал. Если бы он знал заранее, что Уиллем Ван-Хоутен, бывший судья, был против того, чтобы заявляли в полицию, то он не приехал бы сюда ни за что на свете. Мейер уже подумывал о том, а не уехать ли ему прямо сейчас, но Адель Горман снова заговорила, и было бы невежливо уйти, так и не дав договорить хозяйке.
– ..ей наверное тридцать с небольшим. На мой взгляд, по крайней мере. Другое привидение - мужчина примерно вашего возраста - так лет сорок, сорок пять или что-то вроде этого.
– Мне тридцать семь, - сказал Мейер.
– О!..
– Лысина вводит в заблуждение многих.
– Да...
– Я облысел, будучи еще совсем молодым.
– Во всяком случае, - продолжала Адель, - их зовут Элизабет и Иоганн, и очень может быть, что они...
– Значит у них есть и имена, я вас правильно понял?
– Да. Они, видите ли, являются нашими предками. Мой отец по национальности голландец и несколько сот лет назад в нашей семье и в самом деле были некие Элизабет и Иоганн Ван-Хоутены, но это было еще в те далекие времена, когда Смоук-Райз была просто маленькой голландской деревушкой.
– Значит, они голландцы. Так-так, понятно, - проговорил Мейер.
– Да. И они всегда появляются в старинных голландских платьях. И говорят они тоже по-голландски.
– А вы слышали их, мистер Горман?
– Да, - подтвердил Горман.
– Я слеп, вы понимаете...
– и он приостановился, как бы ожидая какого-то замечания со стороны Мейера. Но поскольку такового не последовало, он продолжил.
– Но я слышал их.
– Вы знаете голландский язык?
– Нет, но мой тесть свободно владеет им. Он-то и сказал нам, на каком языке они разговаривают и пересказал содержание их разговора.
– И что же они говорили?
– Ну, прежде всего они говорили о своем намерении присвоить себе драгоценности Адели и, черт возьми, они незамедлительно это и сделали.
– Драгоценности вашей жены? А я считал...
– Они были завещаны ей ее матерью. Мой тесть хранит их в своем сейфе.
– Хранил, вы хотели сказать.
– Нет. Продолжает хранить. Помимо тех, что были украдены, там лежат еще несколько вещей. Два кольца и ожерелье.
– И какова их примерная стоимость?
– Всех? Я полагаю, что стоят они тысяч сорок, в долларах.
–
– Свет начинает гаснуть, Ральф, - прошептала Адель.
– Сейчас без четверти три?
– Да.
– Они явились, - прошептал Горман.
Девушка, снимавшая квартиру на паях с Мэри Хоуэлл, досматривала уже четвертый сон, когда они постучались в ее дверь. Но она была весьма предприимчивой леди, прекрасно приспособившейся к неожиданностям большого города, поэтому прежде всего она приступила к своему собственному расследованию, едва только приоткрылась дверь. Глядя в узенькую щелку, она незамедлительно потребовала от пришедших четко и ясно произнести по буквам их фамилии. Потом она потребовала сообщить номера их жетонов. Затем она потребовала поднести к дверному глазку и жетоны, и удостоверения так, чтобы она могла хорошенько все разглядеть. Но и этого ей показалось мало.
– А теперь погодите минутку, - проговорила она через закрытую дверь.
Прождали они около пяти минут, пока не услышали вновь ее торопливые шаги. Тяжелый засов с грохотом отодвинулся, дверная цепочка была снята, щелкнул замок, потом - еще один и, наконец, девушка отворила дверь.
– Входите, - сказала она, - простите, что мне пришлось заставить вас ждать. Я только позвонила в ваш участок и мне там сказали, что вам можно открыть.
– А вы очень осторожная девушка, - заметил Хейвс.
– Такой поздней ночью? Да что я, с ума сошла, чтобы открывать дверь незнакомым?
– отозвалась она.
Ей было не более двадцати пяти лет, рыжие волосы ее были намотаны на бигуди, а лицо густо намазано кольдкремом, удаляющим косметику. На ней был розовый халатик, накинутый поверх фланелевой пижамы. И хотя в девять часов утра она наверняка будет выглядеть вполне привлекательной девушкой, сейчас она была страшна, как смертный грех.
– Назовите, пожалуйста, ваши имя и фамилию, мисс, - попросил ее Карелла.
– Лу Каплан. А что все-таки случилось? Неужто опять ограбили какую-то квартиру в доме?
– Нет, мисс Каплан. Мы хотим задать вам несколько вопросов относительно Мэрси Хоуэлл. Она проживала здесь вместе с вами?
– Да, - сказала Лу. Но тут она недоверчиво уставилась на них.
– А почему вы говорите "проживала"? Она и сейчас тут живет.
Они все еще стояли в маленькой передней их скромной квартирки, и в этой передней вдруг наступила такая тишина, что сразу стали слышны все далекие и близкие ночные шумы. Было такое впечатление, будто их неожиданно впустили сюда специально для того, чтобы рассеять эту тишину. Шум спущенной в унитазе воды, бормотание радиаторов центрального отопления, плач ребенка, лай собаки - все эти звуки налетели откуда-то и неожиданно заполнили тесную переднюю, в которой двое мужчин и одна женщина молча и настороженно всматривались друг другу в глаза. Наконец Карелла глубоко вздохнул и сказал: