Очаги ярости
Шрифт:
— Ладно-ладно, отвечу ещё раз. Зачем так кричать? — И Перейра действительно всё повторил слово в слово.
Мол, ну да, был период, когда ожидались зомби. Почему ожидались? Так ходят же, как по часам. Раз в неделю приходят всенепременно. Потому-то и пост огнемётчиков был на мосту поставлен. В незапамятные, так сказать, времена. Потому и поставили пост на мосту, чтобы встречать зомбяков не под самыми стенами Бабилона, а ещё на подходе. Да, другими дорогами к Новому Бабилону зомби не ходят; ходят где-то в неделю раз, и всегда через мост. Да, обычно не
— Тот же вопрос повторяю подозреваемому! — Годвин вопрос повторил, Эссенхельд ответил. В общем-то, всё, как и было: шёл, никого не трогал; зомбяка за собой не видал, пока он не явился; понаблюдал за сожжением, дальше пошёл. Призма на каждый ответ реагировала спокойно.
— Ладно. — Годвин вздохнул. — А второй свой вопрос я задам сначала подозреваемому. Не удивительно ли было явиться к мосту перед Бабилоном незадолго до появлением зомбяка?
— Да, удивительно, — подтвердил Эссенхельд. — Я и не знал, что такие на Эр-Мангали бывают.
— А не ты ли, случайно, перед тем превратил его в зомби? — быстро спросил следак.
— Нет, не я, — спокойно ответил парень.
Призма позволила. Хрень на крюке смолчала.
7
— Повторяю второй вопрос, — продолжал Годвин очную ставку. Почему-то ему постоянно хотелось их якобы «повторять» вместо того, чтобы прямо и честно «по-новому формулировать». — Правда ли то, что подозреваемый в этот день проходил через мост не один, а, так сказать, «с зомбяком на хвосте»?
— Правда, — пожал плечами Перейра. — Только, во-первых, мне странно немного, что мы тут всерьёз обсуждаем хвост человека, а ваша хрень на цепи пропускает, не реагирует — может, она испортилась? А во-вторых, я бы лучше сказал по-другому. Это в тот день не живой приходил с зомбяком, а зомбяк к живому пристроился…
Годвин поспешил перебить:
— Не вижу особой разницы.
— Разница та, дурачок, — сообщил Перейра, — что живой до моста мог дойти, но ведь мог бы и не дойти, а зомбяк в этот день дотащился бы обязательно.
— Вот уж не факт! — возразил ему Годвин. — Ожидать зомбяков к определённому времени — это суеверие! — «Дурачка» же он проглотил, не поморщившись — приписал его действию своей ненаглядной «Призмы».
А вот Перейра в ответ не спустил покровительственного тона:
— Никакое не суеверие! Ты бы, коп, не спешил с оценками, а сдружился бы сам с огнемётом, постоял бы с моё на мосту перед Бабилоном, а тогда бы и понял: предсказывать тех зомбяков — плёвое дело. Я ж говорю: появляются еженедельно…
Годвин снова посмел возразить:
— Наша статистика появления зомби близ Нового Бабилона не подтверждает равномерной еженедельности. За последние годы мы наблюдаем стабильный прирост зомбослучаев где-то примерно в два и восемь десятых раза…
Руис его перебил:
— Да какая статистика!
— Не с потолка! — обиделся следователь.
А пока они спорили между собой, Эссенхельд (он стоял в двух шагах от Перейры) оглушительно рассмеялся.
— Эй, в чём дело? — проворчал недовольный Годвин.
— Глупо спорить с доводами человека, отвечающего под Призмой.
Получилось, что Эссенхельд поддержал Перейру, ну а Годвина не поддержал. Но, с другой стороны, кто таков Эссенхельд: жалкий подозреваемый. Неужели Перейра нуждается в его защите?
И сказал ему так:
— Ты бы, юнец, помолчал. Не твоего ума дело.
8
А юнец-то был прав. Хрень в мешке — ведь она же критерий. Вот Перейра сказал, что зомбячие посещения Бабилона происходят в неделю раз, и никакая же Призма его не поправила. Ну а Годвин? Он что-то другое болтал про статистику появления зомбяков — но ведь был далеко от Призмы, значит, мог и соврать. Да и слова его были какие-то слабые… О «приросте количества случаев появления на планете очагов расширяющейся зомбификации колонистов...» — тут и без всякой индикаторной хрени в мешке сам легко догадаешься, что враньё.
— Годвин, слышь! — закричал ему Руис. — Ну, давай счас поспорим, что ты врёшь, а вот я не вру. Ну-ка, слезай с галереи — и попробуй-ка повторить здесь, под этой штуковиной, все свои цифры. Ты свои повтори, а я повторю свои. Там и станет заметно, с кем согласится Призма!
Годвин пару секунд помолчал. Ха! Проняло мерзавца.Но потом стал петлять, напирая на то, что свидетель не он.
— Да плевать! — ему Руис в ответ. — Я по-твоему, что, свидетельствовать родился? Видишь, справился. Может, тебе слабо?
— Попрошу, — Годвин чуть ли не взвизгнул от ужаса перед своей же Призмой, — попрошу не препятствовать следствию. — Мы должны соблюдать регламент очной ставки между свидетелем и подозреваемым. Подвергать испытанию следователя в это время запрещено. Это так, господа? — Он обернулся к начальникам, что сидели вокруг, в галерее.
Тут же в помощь ему раздалось несколько возмущённых голосов. Но ни один не от Флореса. Все от начальства пожиже.
Рабен:
— Что этот наглый Перейра себе позволяет!
Флетчер:
— Годвин, тебя провоцируют. Делай, что должен, и не обращай внимания!
Мендоса:
— Этот парень и впрямь командир огнемётчиков? Я такого давно бы уже разжаловал. Ни малейшего понимания субординации!
И тогда Перейра воскликнул, беря в свидетели Призму:
— Флорес, слушай! Скажу тебе чистую правду: при артефакте скажу: пусть попробуют опровергнуть… Ну так вот, погляди-ка вокруг себя! Кто тебя окружил на высокой твоей галерее? Думаешь, люди? Так нет: там собрались одни шакалы! Посмотри, как они всей толпой на меня накинулись! И на кого: на того человека, что сохраняет от зомбяков твой Бабилон! И, между прочим, еженедельно хранит, как бы твои шакалы не подсчитали…