Очаги ярости
Шрифт:
Да, с такими делами непременно дождёшься зомби. Почему бы Перейре не пожаловаться по пути? Неужели он думает, что напалм восстановится от разговоров?
Хорошо, в этот миг Эссенхельд предложил Перейре кирпич и сказал:
— Прикрути! Должно заработать.
2
Трасса и Бартоломея оставили там, внизу. Слишком явно они нарывались на такое к себе отношение.
Карлосу на молчаливый вопрос Эссенхельд ответил:
— Эти двое сошли с ума. — И сновидцу
Ну а если бы Олаф сказал, что с ума сошла вся планета?
Удивляла стилистика бегства от зомби, принятая Барри Смитом. Рваный, прерывистый ритм. То он всех подгоняет, а то заставляет ждать… Никогда ещё от подобной угрозы не убегали так медленно. Правда, Барри всех уверял, что держит всё под контролем. Если бы зомбодряни зашли по квершлагу в Северо-западный ствол, он бы слышал их наверху.
И зачем эти дряни так медлят? Шли бы они побыстрей — так пришлось бы напрячься и Барри. Прекратились бы остановки. Всё бы бросили, мчались бы без оглядки, но при этом бы знали, что ни секундочки зря не потеряно.
Ну а так — не выкладываешься в беге, отдыхаешь, только с каждой минутой тревожней тебе самому.
Убегали по лесенке с той арены на дне ствола — Олаф думал: ну всё, аварийный режим включён! А вот нет: бегу вышла пара десятков метров по вертикали. Лишь вскарабкались на галерею — снова дела-заботы. Барри вручил Эссенхельду багор, позаимствованный в подсобке — и указал на лебёдку, где на спущенной вниз цепи так и осталась висеть многострадальная Призма. Дело простое — выбрать немного цепи, чтобы ловчей подцепить артефакт багром… Но когда тебе дышат в затылок зловонные зомби…
То есть, нет, и не дышат, но можно себе представить…
Олаф взялся помочь, так и он еле-еле не уронил багор.
Эссенхельд в тот момент, как мешочек с Призмой оказался в его руках, выглядел не на шутку счастливым. Поделился:
— Вот здорово-то! Ну, что они её позабыли.
— Не позабыли — оставили! — пояснил ему Барри. — С этой штукой у них было много шансов далеко не уйти.
Олаф спросил:
— А у нас?
— Ну а мы-то, — сказал Эссенхельд, — к действию Призмы привычнее. И таких, кто полез бы в бутылку за пустяковую правду, среди нас раз-два и обчёлся.
— Первый, должно быть, Перейра, — догадался Олаф. — А второй?
— Эй, почему Перейра? — возмутился Перейра, не замечая, что сам же себе отвечает. — Почему не отстать от Перейры?
— Так никто и не хочет пристать, — заверил его Эссенхельд, — просто действует Призма. Из-за неё теперь многим речам не достанет вежливости.
— Ладно, — вздохнул огнемётчик. — Буду иметь в виду.
3
Из кольцевой, но незамкнутой галереи вели переходы в самые разные стороны света. Барри прошёл мимо всех этих выходов, не заинтересовавшись. Те же, кто следовал за его авторитетным примером — Карлос, Перейра, Мак-Кру, Эссенхельд, Моралес и Олаф, остановились уже перед тупиком. В тупике, прикованный за лодыжки к стулу, продолжал
Нет, живым-то он был — самую малость назад. Но, перед тем, как уйти, кто-то его зарезал. Из-под ребра наружу торчала рукоятка ножа. Кровь загустеть не успела.
— Кто мог такое сделать? — изумился Майк Эссенхельд.
— Ясно, кто, — сообщил Барри Смит. — Охвостье Мендосы.
— Но зачем?
— Из желания мести. Ну а Флорес, дурак…
— Осторожнее! — попросил было Олаф.
— Да какое там «осторожнее»? Мы с собою несём Призму Правдивости. Эта штуковина осторожничать не позволит… Ну а Флорес, начальник-дурак, попустительствовал почему? Да потому, что стремился поставить Ближнюю шахту под абсолютный контроль.
Да уж, понятное дело, Стэнтон такому контролю мешал. Но и работу всей шахты как обеспечивал! А теперь? Кто вновь запустит работы на Ближней шахте? Никто не сумеет.
А и сумел бы — так шахту придётся ещё откопать.
Потому что ввиду победившей зомби-волны Ближнюю шахту придётся сначала разрушить.
4
— Ладно, теперь-то пора уходить, — проговорил Барри Смит мрачно и тяжело. — Главное знаем. Больше на Ближней шахте никогда ничего не будет.
— Вот, — поддержал его Олаф. — Это другой разговор. Важно-то что: убегаешь — так дуй без оглядки!
И действительно, бегство с тех пор обрело и ритм, и логичность, и стройность, ну а Барри себя показал идеальным проводником.
Где-то неподалёку из множества глоток исторгались возгласы ужаса. Но и они не сбивали с разумного ритма. Барри легко удавалось определить, что за сквозняк и откуда донёс эти звуки, он безмятежно угадывал нужное направление, верную лестницу, подходящий квершлаг.
Пока зомби не видишь, не слишком-то даже и страшно. Даже в моменты, когда Барри Смит объявлял откровенно:
— Так, эта сволочь уже над нами. Хлынет вот-вот в Серверо-западный ствол. Ну а мы обойдём её через Гнилую выработку, — то опасность входила в твой опыт рука об руку с верным методом.
Даже если затем Барри вдруг говорил:
— Нет, на Гнилую мы не пойдём. Что-то не нравится запах. Новая гниль забивает добрую старую… — так опять безошибочно находил тайники и проходы, не оставляя другим неразрешимых вопросов. — На Винтовую. Конечно, на Винтовую!
Кроме Смита в этом подземном городе более или менее сностно ориентировались также Карлос-охранник и рудокоп Моралес, но обоих, как будто, устраивала ведомая роль. На Винтовую — и ладно.
Лишь однажды Моралес позволил себе спросить, покосившись на чистый квершлаг, абсолютно пренебрежённый проводником:
— Почему не туда? Так бы вышли в Центральный ствол, а уж там рукою подать и до выхода…
Барри любезно ответил:
— Нет опаснее места, чем этот Центральный ствол. Почему? Там всегда очень много людей. А где много людей, там становится много зомби.