Очаги ярости

Бреусенко-Кузнецов Александр Анатольевич

А иначе с чего он возьмёт, что при Смите всё было хуже?..

3

Ральф-то Стэнтон молчит, глазами лишь только лупает. А попробовал бы не молчать, ему рот артефактом сковали. Сидским таким, он по форме подобен чашке. Только выпьешь чего из неё, сразу рот на замке. Дорогая штуковина, ценная. Но уж Хересу-де-Мендосе-и-Веге-де-Коммодоро для победы не жаль ничего. Даже себя не жаль. А когда ты уверен в исходе, так что с ним, с врагом, церемониться? Если он не поднимется, церемониться,

вроде, не надо. Но зависит-то от кого, он поднимется, или нет? От тебя и зависит, от самого тебя!

Только вышло не так. От других-то зависит тоже. И другие, собаки, начинают тебя подводить! Эти гады подводят, а ты уже весь вложился! Это скверная тема. И с Хересом-де-Мендосой-и-Вегой-де-Коммодоро так поступать нельзя!

Он докажет, что так с ним нельзя. Он им всем докажет!

4

Он докажет! А как? Ну, они увидят.

Все-то думали что: обойдутся без плана «Б». Без применения грубой суровой силы. Ну а Хересу-де-Мендосе-и-Веге-де-Коммодоро — ему-то что? Он как раз был согласен: и пусть они обойдутся!

Но людей он по нужным местам расставил. И немножко превысил свои полномочия в отношении Стэнтона. Потому и превысил, что где-то предполагал. А ему давать задний ход — ну никак не в радость!

Ведь его уже раз турнули с поста на шахте. Если снова турнут, он ведь станет смешон. Всякий скажет: пойдём его тоже турнём, этого Хереса! И пускай не свистит, он всего лишь дурная Мендоса. Никакое, ребята, не славное Коммодоро. Где он спёр для себя эти громкие имена?

Это будет, он знает. Всегда ведь такое бывает, когда ты проявил недостаток собранности, не решился пойти конём.

Ну так вот, если будет, то без него. А уж он защитит своё громкое имя. Имя предков, чей верный потомок прозябает на Эр-Мангали.

Коммодоров по линии Коммодоро. И монахов Мендос.

5

А потом, когда Флорес вмешался — ну да, это было сильно. Всё, что мог, отыграл, просто подставив себя вместо следственной группы — пары придурочных клоунов. Ну а кто сомневался? Флорес мощный. Таков он всегда. Пусть, конечно, и дуб.

Флорес сразу установил вертикаль. Главный он, остальные включаются по щелчку его пальцев. Чёткие роли. Флорес — он следователь, а великий магистр Бек — главный эксперт. Он простроил дознание так, что нахальный подозреваемый воздержался от действий, противоречащих следствию. Он добился того, что подозреваемый выдал под Призмой даже свои источники.

Это много. Даже для Флореса много. При его-то обычном уровне пофигизма…

Но нюанс… Флорес действовал как? Без оглядки на планы. Проводил всё дознание будто с нуля, по возможности, честно. Все договоры — куда? Никуда. Разве так было можно?

Нет уж, Хересу-де-Мендосе-и-Веге-де-Коммодоро такое совсем не подходит. Аннулировать план вместе с ним? Оборзели вы, что ли?

Но на Флореса лаять?.. Ну нет, на него не полаешь. Тут придётся помягче, пополитичнее. И подальше от плана «Б».

Но иметь же в виду и свои интересы! Кто ещё о них вспомнит, если не

вспомнишь ты?

6

А теперь об источнике. О подлом и хитром источнике, на который под Призмой намекнул подсудимый-подозреваемый. Кто посмел? Кто всё слил? Оказалось, чуть ли не первые люди… Бек и Шлик, вы слыхали?! Две учёные крысы с короткими именами. Имена у них точно для крыс: Бек и Шлик!

Подозреваемый Беку так и сказал:

— Копиист — это Каспар Шлик. А научный редактор — вы.

Ну а Бек:

— Быть такого не может! — и звучал почти убедительно.

Но, чтоб Флорес тебя не засунул под Призму, ты ещё и не так зазвучишь. И глаза будут честные-честные.

В это фремя подозреваемый сделал важный финт. Согласился, что Бек может быть невиновным — чтоб верней утопить второго.

— Значит, надо спросить профессора Каспара Шлика, — проговорил самым обыденным тоном. Типа, Шлик — он уже ведь свидетельствовал. Почему бы не снова?

Впрочем, Бек раскусил эту хитрую схему. И давай возмущаться! Закричал, что ведь с Рабеном был уговор, в уговоре всё было иначе.

Ну и что? С Хересом-де-Мендосой-и-Вегой-де-Коммодоро тоже ведь был уговор. Кто теперь о нём вспоминает?

Флорес так и сказал:

— Не цепляйся, эксперт, за отжившие уговоры. То был Рабен, а это я. Мне интересно.

И никто не поспорит, что Флорес в своём праве.

Тут к охране запрос: выводите, мол, Шлика. И заминка: ведь Шлика-то нет. Ни внизу, под ареной, ни здесь, в галерее для зрителей.

Так и есть: эта редкая сволочь попыталась сбежать. Вот никто ведь заранее не подумал. Кроме Хереса-де-Мендосы-и-Веги-де-Коммодоро. Он-то знал, что в таких не любому приятных делах, как это, наступает особый момент, начиная с которого участники разбегаются. Наподобие крыс или меленьких тараканов. Виноватые — в первую очередь, а за ними, коль ты не поставишь заслон, и все остальные. Ничего в этом сложного нет, это попросту паника.

— Дрейк! — позвал Херес-де-Мендоса-и-Вега-де-Коммодоро. Этак негромко позвал, у Дрейка-то слух хороший.

— Да. Я здесь, — обозначился Дрейк.

— Мои люди за беглецом проследили?

— Люди следят. Далеко ему не уйти.

— Передай, что не надо следить; пусть уже его ловят.

— И что дальше?

— А дальше пусть ждут меня.

7

Шлика поймали. Дрейк своё дело знает.

— Где он?

— В соседнем стволе. Я проведу.

Ясно, мерзавец хотел половчей затеряться.

Ладно, ему затеряться удастся. Но не факт, что живым. С крысами всё-таки разговор особый.

Впрочем, крыса — она-то животное высокоорганизованное. Может быть даже чем-то полезна. Под настроение можно оставить жить. Но разговор с тараканом по имени Шлик обещал быть последним.

Тараканы — они не дают ни малейшей прибыли.

8

— Ба! — произнёс Херес-де-Мендоса-и-Вега-де-Коммодоро. — Кого мы видим!