Очарование тьмы

Пирсон Мэри

— Лия, — протянул он, словно вспоминая. — Только братья так её звали. Ты была с ней знакома?

— Нет. — Я осознала ошибку. — Встречала принца Вальтера, он отзывался о ней с любовью. Долго рассказывал, как они преданы друг другу.

— Это правда, все королевские дети друг за друга горой. Я даже завидовал принцу. Мой родной брат умер ещё в детстве, а сводный… — Он помотал головой. — А, неважно.

Андрес пристальнее всмотрелся в меня, силясь разглядеть лицо.

— Ты не назвала имени. Как к тебе обращаться?

— Марисоль. —

Первым на ум пришло имя матери. — Мой отец свечник из соседней деревни. Я приехала сюда проститься и нечаянно услышала, что ты один остался в живых. Надеюсь, я не помешала? Просто хотела утешить. Только грязные варвары могли сотворить такое с воинами. Ты ничего не смог бы сделать.

Он вдруг сжал мою руку.

— Все это твердят, и отец тоже. Я пытаюсь поверить. — Толика муки сошла с его лица. Значит, я старалась не зря.

— Я никогда их не забуду. И тебя тоже. — Освободив руку, я поцеловала два пальца и воздела их к небу, а затем пошла прочь.

— Спасибо, Марисоль, — бросил он вслед. — Надеюсь, ещё увидимся.

Увидимся, Андрес.

Когда я вернулась, Гвинет прожгла меня гневным взглядом.

— Пошла говорить с сыном вице-регента?! Это мы так затаились, называется?!

— Доверься мне, Гвинет. — Я лукаво улыбнулась ей. — Не ты говорила, что мне хватит изображать хорошую девочку? Он может знать что-то полезное. Пришёл мой черёд шпионить.

Глава двадцатая

Рейф

Я вошёл в лазарет.

Тавиша, Джеба, Гриза и Кадена перевязывали на койках. Каден скрыл, что его тоже задели. Пустячный порез у поясницы, но зашить всё равно не мешало. Оррин и Свен сидели в креслах напротив, забросив ноги на кушетки для больных.

Заметив меня, Тавиш и Оррин оба ехидно присвистнули, словно к ним зашёл покичиться какой-то щёголь. А вот Джебу мой вид понравился.

— Только мы успели привыкнуть к твоей чумазой физиономии… — язвительно протянул Свен.

— Вот что делают ванна и бритва. Советую и тебе попробовать.

Плечо Джеба всё замазали мазью и обложили примочками. Оказалось, он надорвал связки и теперь придётся беречься добрых пару недель. Ни поездок верхом, ни службы в карауле. На три дня постельный режим. За спиною лекаря Джеб корчил рожи и одними губами шептал «нет!»

Я лишь развёл руками: если врач сказал, ничего не поделаешь. Джеб насупился.

Гризу тоже велели несколько дней отлежаться, а пустячные раны Тавиша и Кадена не мешали нести службу и должны были зажить через день-другой. Врач, похоже, ещё не знал, что Каден не из наших, и лечил его наравне со всеми.

— Этим двоим можно в душ. Перевяжу их, когда помоются. — отметил он и пошёл к Гризу.

Стоявший в полутьме лазарета Каден потянулся за рубахой, и свет из окна на миг выхватил его спину и короткую линию чёрных стежков на ране. А затем я увидел шрамы. Глубокие. Его пороли.

Каден повернулся

и уловил мой взгляд.

Грудь тоже усеивали шрамы.

Застыв на мгновение, он невозмутимо натянул рубаху.

— Старые раны? — спросил я.

— Да. Старые.

Судя по тону, делиться подробностями он не хотел. Мы почти ровесники, значит, секли его ещё в детстве. Лия как-то пробормотала, засыпая, что он из морриганцев, но я списал это на горячку. Если в Венде с ним так обошлись, откуда такая верность?

— Солдаты снаружи покажут, где душ, и выдадут чистую одежду, — сказал я, когда Каден застегнул рубаху.

— Сторожа, хочешь сказать?

Я пока не мог отпускать его одного, не только из недоверия, но и для его собственной безопасности. Слух о том, что отряд перебит, уже разошёлся по заставе, и сейчас никакой венданец не встретит в этих стенах тёплого приёма. Даже тот, кому король в меру доверяет.

— Назовём их свитой. Ещё помнишь это слово? Обещаю, с ними тебе будет куда приятнее, чем мне с Ульриксом и его сворой.

Он покосился на свою перевязь с мечом на столе.

— Про это лучше забудь.

— Я твой королевский зад сегодня спас.

— А я твой венданский прямо сейчас спасаю.

Обычно, когда меня посылали в Марабеллу, я спал в казарме с солдатами, но полковник заявил, что королю это не пристало.

— Привыкайте к своему новому положению, — сказал он, а Свен поддержал.

Во дворе для меня разбили шатёр, как для послов и сановников, что иногда заезжали по пути. Просторный и богатый, он сулил настоящее уединение, о чём солдат в переполненной казарме может только мечтать.

Я приказал поставить шатёр и Лие и сам его осмотрел. Землю устилал толстый ковёр в цветочек, на постели красовались одеяла, меха и целая тьма подушек. Круглобокую печку набили дровами, а сверху подвесили масляную люстру.

А ещё цветы. Целая вазочка каких-то пурпурных цветов. Должно быть, по приказу полковника солдаты не одну торговую повозку ради них обыскали. На столике с кружевной скатертью — расписной кувшин с водой и глиняная плошка с печеньем. Я кинул одно в рот и закрыл крышку. Ни одной мелочи не упустили, обставили шатёр куда лучше моего. Полковник знал, что я захочу всё проверить лично.

У кровати — сумка Лии, которую я велел конюху принести, как только поставят шатёр. Тоже была в крови, и, наверное, поэтому оставили на полу. Я высыпал вещи и книги из сумки на столик, чтобы забрать её с собой. Пусть почистят, надо стереть все напоминания о минувшем дне.

Сев на кровать, я открыл одну из книг. «Песнь Венды» — Лия о ней рассказывала. Та самая, где упоминается имя Джезелия. Я откинулся на мягкую перину и пробежал глазами по строкам, совершенно непонятным для меня. И как только Лия их разбирает? Она ведь не книжница. Помню, с каким трепетом она объясняла мне в Санктуме, насколько важна Песнь.