Очарованная
Шрифт:
—Речь идет о другой стороне БДСМ, — продолжил он мягким тоном профессора, читающего лекцию группе глупых студентов. —Наши отношения основаны на контроле и подчинении. Это значит, что если я захочу трахнуть тебя, пока не станет больно, я это сделаю, и ты мне позволишь. Это также означает, что если я хочу есть мед между твоими бедрами часами, пока ты не превратишься в бессвязную массу дрожащей плоти, едва способной думать не только об удовольствии, я это сделаю. Мне не нужно причинять тебе боль или угрожать тебе, чтобы владеть
—Имеет ли значение, что я не хочу твоих прикосновений прямо сейчас? Тебя волнует, что меня разрывает на части то, что сказал мне Ноэль? Ты… ты хочешь, чтобы я а своей жизнью из-за тебя, а я тебя почти не знаю, не говоря уже о том, чтобы любить тебя!
— Тише, Моя Красавица, — уговаривал он, прижимая палец к моему рту. —Я заключу с тобой эту сделку. Если ты поиграешь со мной сейчас, я отвечу на твои вопросы после.
—Почему это должно быть именно так? Почему мы не можем просто поговорить? — спросила я, извиваясь в наручниках.
—Потому что много раз в наших отношениях ты не хотела что-то делать, а я буду. Ты должна усвоить, что единственные желания человека, которые должны быть удовлетворены, — это мои. Урок третий, Красавица. Теперь у нас есть сделка?
Я хотела сразиться с ним за право говорить. Ударить его кулаками так, как он учил меня делать на наших спаррингах, и заставить его истекать кровью из-за такой драчливости, но я была неподвижна и находилась в его власти, поэтому коротко кивнула.
—Да? — подсказал он.
— Да, Мастер, — прошипела я.
В его темном голосе звучал смех, когда он сказал: —Хорошая мышка.
Я молчала, пока он подносил что-то мягкое, как шерсть котенка, к моей груди и водил им между грудей и по животу к вершине бедер.
— Как я уже говорил, эта сцена не о боли. Речь идет об открытии всех восхитительных способов, которыми ты можешь пользоваться. Я собираюсь выпороть тебя, а затем я собираюсь сделать именно это, устроиться между твоими бедрами и пировать, пока ты не испытаешь оргазм на моем языке.
— Звучит болезненно, — хрипло прошептала я, преодолевая инстинктивный страх в горле. — Разве ты недостаточно взял у меня?
—Это заставит твою кожу петь для меня, — шелково пообещал он, проводя усиками по моим конечностям легкими, как перышко, пассами. — Если ты будешь молчать ради меня, я могу позволить тебе еще раз позвонить на следующей неделе.
—Манипуляции и оргазмы не вызовут у меня симпатии к тебе — рявкнула я на него, даже когда мои соски набухли от растущей похоти.
— Это было бы впервые, — сухо прокомментировал он, а затем шлепнул.
Флоггер приземлился, как сотни пчелиных укусов, на мою грудь.
Я задохнулась, как одержимая, и почувствовала, как он продолжал бить кнутом по моей плоти, как будто безмозглый дух, созданный для греха, овладел моим разумом.
Я уже люблю это.
Мягкий шорох воздуха, когда
Вскоре я корчилась, тяжело дыша ртом.
Каждый дюйм моей кожи был оживлен ощущениями, и мой разум ярко светился в моей голове. Если бы меня не привязали, я бы слетела с кровати.
—Посмотри на всю эту великолепную кожу, которая стала для меня розовым золотом, — бормотал Александр бесконечное количество времени после того, как начал.
Раздался глухой удар, когда он уронил флоггер на землю, а затем одна его рука сильно надавила на мою грудь, в то время как другая прочно зацепилась за мой гениталий и безошибочно нашла этот узел нервов на моей передней стенке.
Он сильно вцепился пальцами в мою плоть, и это было похоже на ключ, входящий в замок.
Я распахнулась, мой сок разбился о его пальцы, мой дух с магнитной силой столкнулся с мощью его власти надо мной, столпом силы, который он представлял в тот момент, когда все остальное во мне, вокруг меня, было потеряно.
Его имя было у меня на языке и застряло между зубами, зациклившись, как заезженная пластинка, в моем голосовом аппарате. Мне нравился его вкус, кривить губы над гласными и сильно вгрызаться в созвучия. Это было так же эротично и опасно, как запретный плод Евы.
Пока меня трясло от ощущений, рациональная часть моего мозга осознала, что теперь, когда я вкусила к таким темным наслаждениям, пути назад уже не будет.
—Такая хорошая рабыня, — похвалил Александр, играя пальцами в мокрой луже между моих бедер, сосущие, скользкие звуки совершенно непристойны в полуночной тишине. — Я не позволю тебе говорить, потому что ты так красиво произносишь мое имя.
Я тихонько задыхалась, когда он нырнул за пределы моего поля зрения и вернулся с чем-то, что тускло поблескивало в тусклом свете.
— Будет больно, — сказал он, а затем его пальцы сжали мой клитор.
Рычание боли застряло в моем горле, когда он сжал мой набухший клитор, уже такой чувствительный от одного оргазма. Вспышка яркой боли пустила корни, изгибаясь вокруг внутренней стороны бедер, устремляясь в ягодицы, где они пульсировали и сокращались от постоянной жизни.
Я извивалась и стонала , пытаясь избавиться от наручников, но они не поддавались.
— Это твой четвертый урок, Мышонок, — сказал Александр сквозь шум крови в моих ушах. —Как получить удовольствие от боли.
Он встал, приближаясь ко мне, сжимая в руках мерцающую металлическую нить. —Это зажимы для сосков. Готова ли ты к ним?
— Ты ублюдок-садист, — выдавила я.
Вспышка света в темноте была его волчьей ухмылкой. —Я садист. Так же, как ты мазохист.
«Fanabla» Я послала его к черту, а дьявол смеялся, как будто это было его благословением.