Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно
Шрифт:
Итак, все попытки, предпринимавшиеся при Казимире и его сыновьях к осуществлению польско-литовской государственной унии, не привели ни к каким положительным результатам. Литовско-Русское государство, пребывая в личной унии с Польшею, сохраняло полную самостоятельность и независимость.
Поэтому и в борьбе за существование оно всецело предоставлено было своим силам и средствам. Эта напряженная борьба, как увидим, привела к чрезвычайно важным последствиям во внутренней формировке этого государства.
Но, прежде чем переходить к этой борьбе и ее последствиям, необходимо констатировать, что и длительный спор Великого княжества с Короною по вопросу об унии не прошел бесследно в истории государственного развития Великого княжества. Мы видели, что Казимир и его сыновья для решения такого важного вопроса, как уния, созывали не только панов радных, но и князей, панов и бояр-шляхту всех земель Великого княжества, созывали великий вальный сейм. Такие же сеймы созывали паны радные и для избрания великих князей в обход притязаний поляков. Господарь и паны радные во всех
Литература
Любавский М. К. Литовско-русский сейм. М., 1900; Довнар-Запольский М. В. Польско-литовские унии на сеймах до 1569 г. М., 1897; Mosbach А. Poczatki unii Lubelskiej. Pozna'n, 1872; Пичета В. И. Литовско-польские унии и отношение к ним Литовско-Русской шляхты // Сб. статей, посвященных В. О. Ключевскому. М., 1909; Kutrzeba S. Unia Polskі z Litwa. Krakоw, 1911.
XXXII. Борьба Литовско-Русского государства с крымскими татарами и Москвою при Казимире и его сыновьях
Нападение крымских татар на Литовско-Русские земли; борьба с ними. Пропаганда церковной унии в Литовско-Русском государстве и обострение вражды между Литвою и Русью. Отпадение русских князей от Литвы и переход их на сторону Москвы. Военные действия Москвы в начале 1490-х гг. Договор 1494 г. и брак князя Александра с Еленою Ивановною. Новые попытки унии в конце 1490-х гг. и новые отпадения русских князей. Возобновление войны с Москвою; договор 1503 г. и потеря Чернигово-Северской земли и верхнеокских княжеств. Мятеж Глинского и новая борьба с Москвою при Сигизмунде; потеря Смоленска.
В XIV и первой половине XV в. главным врагом, с которым Литовско-Русскому государству приходилось вести напряженную борьбу, были немцы Прусского и Ливонского орденов. Под Грюнвальдом силы Прусского ордена потерпели страшный разгром, от которого орден не мог уже оправиться. Казимир довершил дело Ягайлы и Витовта, и Торунский мир 1466 г., обусловивший присоединение устья Вислы к Польше и вассальное подчинение ей Пруссии, знаменовал собою устранение с арены борьбы этого давнишнего врага Литвы и Польши. Его место по отношению к Литовско-Русскому государству во второй половине XV и в XVI в. заняли Крымская татарская орда, объединившаяся под властью Гиреев и признавшая над собою власть турок, и новообразовавшееся Московское государство, объединившее в себе всю Северо-Восточную Русь.
Крымские татары стали опустошать южные области Литовско-Русского государства уже при Казимире. В 1482 г. хан Менгли-Гирей взял Киев и сжег его. Под натиском крымцев южные пределы Литовско-Русского государства, при Витовте придвинувшиеся было к Черному морю и устью Днепра и Днестра, отступили на север, к рекам Тясмину (притоку Днепра), Синюхе и Савранке (притокам Южного Буга) и Егорлыку (притоку Днестра). Менгли-Гирей был верным союзником великого князя московского в борьбе его с преемниками Казимира – Александром и Сигизмундом, несмотря на то что добился от них уплаты ежегодных богатых упоминков в размере до 15 тысяч золотых, не считая подарков натурою. Почти ежегодно крымские татары навещали Киевщину, Подолье, Волынь, пробираясь иногда и глубже, в Полесье, жгли, грабили и уводили в плен жителей и скот. Нападения бывали даже несколько раз в году. Преемник Менгли-Гирея Махмет-Гирей, хотя и сделался врагом Москвы, не переставал нападать и на Литовско-Русские земли. Впрочем, отдельные татарские отряды нападали на Литовско-Русскую украйну и помимо воли хана, которого плохо слушались разные князья и мурзы. Так обстояло дело до конца великокняжения Сигизмунда. После разгрома под Могачем в 1526 г. венгров и их союзников Литве и Польше стали угрожать турки. Опасность со стороны турок увеличилась после того, как в начале 1540-х гг. они заняли Венгрию и врезались в середину среднеевропейского христианского мира.
Но особенного напряжения сил потребовала за это время борьба с Москвою. Борьба эта порождена была положением вещей, создавшимся как вне, так и внутри Литовско-Русского государства.
К концу XV в. почти закончилось политическое объединение Северо-Восточной Руси под властью великого князя московского. Этот великий князь как в собственных глазах, так и в общественном мнении стал национальным русским государем, призванным властвовать над всею Русью, в том числе и над тою, которая находилась под властью великого князя литовского. Это национально-политическое притязание не раз выражалось со стороны Москвы в дипломатических переговорах. Венгерскому послу, приезжавшему в Москву мирить Ивана III с его зятем, королем Александром, от имени великого князя заявлялось: «Короли Владислав и Александр – отчичи Польского королевства да Литовской земли от своих предков, а Русская земля от наших предков, из старины, – наша отчина». Наряду с этим, после падения Царьграда в Москве все более и более укреплялась мысль, что великий князь московский – не только единственный правый государь всея Руси, но и единственный православный царь, призванный оберегать и защищать православное христианство. Между тем в державе великого князя литовского православная вера с половины XV в.
Мысль об унии римского и греческого закона зародилась в Литовско-Русском государстве еще при Ягайле и Витовте, в эпоху соборного движения на Западе. Для переговоров об этом предмете Витовт, как известно, посылал на Констанцский собор в 1418 г. киевского митрополита Григория Цамблака с несколькими западнорусскими епископами. Но эта миссия не привела ни к каким результатам. Мысль о церковной унии, однако, не умирала в литовских правящих сферах: эта уния представлялась желательною не только в церковных, но и в государственных интересах Великого княжества как средство для более тесного сближения и объединения Руси с Литвою, для уничтожения тяготения Руси к Москве. Благоприятные условия для проведения унии наступили после Флорентийского собора 1439 г., на котором и цареградский патриарх, и русский митрополит Исидор приступили к унии с римскою церковью. Но литовскому правительству помешали на первых порах мятежные движения русских земель Великого княжества, происшедшие вслед за избранием Казимира. Чтобы не давать никакого повода к раздражению Руси, чтобы успокоить русских людей, правительство Казимира поспешило заявить себя благосклонным к старой русской вере. Поставленный собором восточнорусских епископов митрополит Иона был признан в этом сане и в Литовско-Русском государстве. В 1451 г. мы встречаем его обозревающим православные епархии в пределах Великого княжества. Это был тот самый год, когда Казимир объезжал области Великого княжества и подтверждал русским землям своего государства права и вольности.
Вскоре, однако, последовала попытка ввести церковную унию в Западной Руси, и на этот раз по инициативе из Рима. После завоевания Константинополя турками прибыл в Рим цареградский патриарх Григорий Мамма. В бытность его в Риме возобновились старания о подчинении и русской церкви папе. Православных Восточной Руси, ввиду проявленной ими резкой враждебности к унии, решено было до поры до времени оставить в покое. Но за Литовскую Русь сочли возможным приняться ввиду содействия, которое могло в данном случае оказывать ее католическое правительство. По желанию Пия II цареградский патриарх Григорий Мамма посвятил для Литовской Руси особого митрополита Григория Болгарина, бывшего протодиакона при митрополите Исидоре. Григорий, принявший унию, обязался привести к ней и свою паству и получил от папы грамоту к королю Казимиру, в которой папа просил короля о принятии его митрополитом и о содействии в подчинении ему западнорусских епископов. Казимир не осмелился ослушаться папы, несмотря на то что уже выдал грамоту на управление литовскими епархиями митрополиту Ионе, несмотря на уговор свой с великим князем московским Василием – признавать митрополитом только того, кто им обоим будет люб. Под давлением господаря западнорусские епископы признали над собою власть нового митрополита.
Итак, официально западнорусская церковь стала числиться в унии с римскою, раз митрополит и подчиненные ему епископы признали эту унию. Но идея унии плохо воспринималась как православною паствою, так и самими католиками. Десять лет спустя после прибытия митрополита-униата, в 1468 г., король Казимир писал Папе Павлу II, что в Литве и соединенных с нею русских областях обитает «великое множество еретиков и схизматиков, и число их возрастает со дня на день». Король просил у папы дозволения основать как в Литве, так и в западнорусских областях по два монастыря ордена бернардинов, с тем чтобы «братья этих монастырей своею проповедью и жизнью могли приводить тамошних еретиков и схизматиков к единству церкви». С другой стороны, латинское духовенство склонно было смотреть на православных русских людей, даже искавших мира и любви с римскою церковью, как на недоверков и принимать в отношении их разные насильственные меры. Преемник Григория на митрополичьей кафедре Мисаил вместе с некоторыми духовными лицами, князьями и панами греческого закона по этому поводу составил целое послание к Папе Сиксту IV (14 марта 1476 г.). В этом послании русские люди заверяли папу, что они содержат семь Вселенских соборов, «к ним же купно и осмый флорентийский ухваляют», что они исповедуют Святого Духа, «исходяща от Отца прежде, также и Сына единым дуновением». Поэтому они просили папу оградить их от оскорбления латинян, которые клевещут на них, будто они не истинные христиане и не право веруют в Святую Троицу, насильно принуждают их к своему исповеданию, действуя яростью, криком, побоями и мучениями, и т. д. Дело дошло до того, что сам король Казимир по просьбе своего сына Казимира в 1481 г. издал указ, коим запрещалось православным строить новые храмы, восстановлять прежние и поправлять обветшавшие. Такой натиск на православие объясняется тем, что не только православная паства, но и пастыри – митрополит и епископы – не обнаруживали ревности к унии. Уже митрополит Григорий Болгарин, несмотря на то что посвящен был патриархом в Риме, посылал за благословением и утверждением в сане к патриарху в Константинополь. Так же поступали и преемники Мисаила. Что касается самих цареградских патриархов того времени, то они хотя и не прочь были от «святого единения», но не могли осуществить его, так как этому противились их «овцы», ненавидевшие латинян.