Очерк о родном крае
Шрифт:
– А-а, - женщина прекратила движения и медленно, тяжело легла.
– Вы тогда разбудите меня, если надумаете.
– Обязательно, - пообещал он, прикрывая дверь.
На кухне он вытянул ноут из сумки, шлепнул по кнопке включения, нащупал в боковом кармашке провод со стандартными разъемами юэсби - мини-юэсби. Свиблов и Соломин молча наблюдали за его сосредоточенными манипуляциями.
– Телефон, - попросил Марек.
– Не уничтожьте по случайности, - предостерег Свиблов.
– Сюда, сюда, - вдруг прорвался в
Марек замер.
А Соломин и Свиблов, прихватив свечку, уже вываливались в коридор, и кто-то там странно, тонко скулил, елозил ногами и отплевывался. Многорукие тени заползали в проем, косо стремясь к потолку.
– Тише, - шептал Соломин.
– Я держу, - говорил Свиблов.
– Она здесь... у крыльца...
– прерывисто выдыхал Дима.
– То есть, дальше... у кучи.
Марек на ватных ногах поднялся из-за стола и уцепился ладонью за косяк на пороге, не в силах шагнуть дальше. Сердце заныло. Он уже знал, что увидит, и от этого ему хотелось сжаться, скукожиться, отгородиться от всех.
– Нет-нет-нет.
От тихого отчаяния в проросшем из теней женском голосе Марека заколотило. Ощущение растоптанной жизни, гнусности, которой нет прощения, и бессилия пронзили его насквозь.
Дина. Дина!
Из-за спины, из-за плеча Соломина казалось, будто и Дима, и Свиблов вместе укрощают какого-то монстра. Они сжимали его, они хватали его за руки, они отрывали его от пола, оставляя свече выхватывать жуткое лицо с распухшей губой, вздернутую кисть и голое тело под наспех накинутым плащом.
Монстр не сдавался.
– Дина, это Свиблов, - шептал Свиблов.
– Нет-нет-нет, - скороговоркой неслось в ответ.
– Дина...
– Нет!
Дина выскальзывала из бережных и осторожных рук, страшная, блестящая глазом, в темно-фиолетовых пятнах синяков на шее и на предплечьях.
– Дина!
– шагнул вперед Марек, отводя в сторону Соломина.
– Марк!
Застыв на мгновение, девушка бросилась к нему, обняла, повисла на шее, потеряв плащ и прижимаясь всем телом. В этом, увы, не было ни грамма эротизма. Марек чувствовал под ладонями лишь холодную кожу, а на груди - легкое чужое тепло.
– Все хорошо, - сказал он.
Дина яростно мотнула головой.
– Ничего не хорошо!
– зашипела она ему в ключицу.
– Андрея убили! Марк, ты знаешь, что его убили?
Дина чуть отстранилась, чтобы посмотреть Мареку в глаза.
– Я знаю.
Проплыла свеча. На плечах у Дины стараниями Свиблова вновь появился плащ. Мареку удалось продеть в рукав одну ее руку.
– Убили, - потерянным голосом повторила Дина.
Она едва не выбила Мареку челюсть резким движением головы. Глаза ее засветились лихорадочным огнем.
– Нелюди. Марк, они нелюди. Хуже животных. Их всех надо убить. Они смеялись над ним, мертвым!
–
– Почему?
– вдруг требовательно спросила Дина у Марека.
– Почему зло движет ими? Злые куклы с пустыми глазами! В них один яд. Они отравляют все, до чего дотронутся. Для них все люди... букашки, - она показала пальцами.
– Малюсенькие, ничего не значащие. Зачем? Гнусные рожи! Стереть! Уничтожить!
Ее стала бить дрожь.
– Дина.
Марек прижал ее к себе, надеясь хоть таким образом немного успокоить девушку. Он чувствовал колкую вибрацию ее пальцев у себя на груди, чувствовал, как ходят, подгибаясь, ее ноги. Волосы у виска справа слиплись от крови.
Желтое лицо Свиблова всплыло за Диной горькой луной.
– Нет-нет-нет.
Девушка отстранилась.
– Тише.
– Ты не знаешь, - лихорадочно-быстро заговорила Дина.
– Вы все не знаете.
– В ее голосе появились рыдающие нотки.
– Их было четверо. Потом еще двое. А потом еще десяток... или два. Они насиловали меня и смеялись! Им было смешно! Им было за удовольствие унизить, использовать, превратить человека в ничто. Я кричала, а они били меня с улыбками, будто занимались веселым делом. Они совали мне свои члены...
Она прижала ладонь к губам и несколько раз надрывно кашлянула.
– Сволочи.
– Дина, тебе надо отдохнуть, - подступил Свиблов.
Дина посмотрела на него непонимающими глазами.
– Зачем?
– Надо, - сказал Свиблов.
– Андрея убили, - прошептала Дина.
Она покачнулась, и Марек, уже потерявшую сознание, принял ее на руки.
– Я помогу, - возник рядом Дима.
В комнате Андрея они положили Дину на дальний край кровати.
– Что, Марек, вы ложитесь?
– завозилась в постели мамина подруга.
– Дина здесь пока полежит, - сказал Марек.
– Дина? Ох.
Женщина, тяжело поднявшись, накрыла девушку одеялом. Кажется, вслепую провела по волосам.
– Ох, бедная.
– Вы посидите с ней. На всякий случай.
– Конечно-конечно.
Под приговариваемое 'Ах, Дина-Диночка, бедная девочка' Марек вышел в коридор вслед за Димой. Душа ныла от увиденной и услышанной гнуси. Хоть в петлю лезь.
– Вот твои натовцы!
– сказал Дима скрипуче.
– Защитники! Поборники закона! Ублюдки настоящие!
– Я знаю, - сказал Марек.
– Хорошо хоть, что знаешь!
Дима, притопнув, не прощаясь, скрылся за дверью на улицу.
– Марек, - позвал из кухни Свиблов, - вы закачали видео?
Дали свет.
Спать Марек не смог.
Ему сняли с антресолей раскладушку, и он с полчаса напрасно скрипел пружинами, поворачиваясь то на один, то на другой бок. Закрывал глаза - и видел Андрея, его жесткое грубое лицо, почему-то раз и навсегда схваченное памятью тогда, когда они схлестнулись 'за демократию'.