Очерк о родном крае
Шрифт:
– Правда у каждого своя, - сказал Марек.
Соломин улыбнулся.
– Это ложь у каждого своя. А правда одна для всех. Андрея убили, и это правда. Как для нас, так и для миротворческого контингента. Все остальное - ложь. Дину...
– он обернулся на окно.
– Дину изнасиловали, и это тоже правда, как бы и кто не старался доказать обратное. Правда также в том, что НАТО пришло на нашу землю обманом, вырядившись в шкуру защитника от соседей. И в том, что многие это начинают понимать.
Марек пошевелил плечами.
– То есть, война...
– Уже, - сказал Соломин.
– Москва выступила.
– Что?
– Вчера ночью произошел мирный переход Тулы под протекторат Москвы, Рязань, думаю, освободили часа два назад. Нас просят поддержать наступление в городе, но мне видится это чересчур опасным. Так что вы уж определитесь, Марек.
Соломин поднялся.
– Постойте!
– Марек вспомнил рассветный визит.
– Тут был человек. Он сказал, что территорию завода перекрыли, и будет облава. Он тоже искал Свиблова.
– Черт!
Соломин застыл и зажмурился, соображая. Потом торопливо набрал короткое сообщение на вытащенном из куртки телефоне.
– Так, - повернулся он к Мареку, - у вас есть, где спрятаться?
– Дома.
– Господи, Марек, я говорю - спрятаться, а не сидеть и ждать! При облаве, извините, гребут всех от четырнадцати до шестидесяти, и разбираются с ними уже в участках. Иногда люди сидят в КПЗ до двух недель.
– С какой стати?
Соломин махнул кому-то в дальнем дворе. Ему махнули в ответ.
– У нас по другому не бывает, - сказал он, пожимая Мареку руку.
– Все, еще увидимся. Извините, взять вас с собой не могу.
Из пространства между домами выдвинулся микроавтобус и, тяжело переваливаясь на колдобинах, описал широкую дугу. Соломин торопливо зашагал к нему. Где-то в стороне блокпоста коротко, словно примеряясь, рявкнула сирена.
Соломин побежал. Куртка вздулась у него на спине. Он забрался в микроавтобус в аккурат под разлившийся в воздухе звонкий и мертвый голос:
– Граждане! В вашем районе проводится полицейская операция! Просим соблюдать спокойствие, приготовить документы и не препятствовать представителям власти и миротворческого контингента.
Марек ощутил странное движение в груди. Где-то, видимо, в генетической памяти сидела ненависть к таким объявлениям.
Помнишь? Помнишь?
– Русские солдаты! Сдавайтесь! Вы окружены. Горячая еда, теплая и сухая одежда, медицинская помощь ждут вас в ближайшем немецком полевом госпитале.
Зубы сжались - не разжать.
Микроавтобус, набирая ход, покатил к дальнему проезду. Гроб с Андреем
Вдалеке, на пустыре, появились маленькие черные фигурки людей. Появились они и между домов. Несколько 'Хамви' и грузовиков держались за ними. Воздух дрожал выхлопами.
Снова заревела сирена.
Марек пошел в дом. Сухой треск автоматной очереди заставил его повернуть голову. Уже? Облава с убийствами?
Обеспокоенная мама встретила его на пороге:
– Что там?
– Полицейская операция.
Из кухни выглянула Дина.
– Нам надо спрятаться!
– У меня - европаспорт, - сказал Марек.
– Дурак! Они разбираться не будут!
– Да-да, сынок, - закивала мама.
Вдвоем они потянули его в загиб коридора, к вделанной в стену кладовке.
– Сюда?
– удивился Марек.
На полках кладовки спрятаться было негде. Марек с трудом представлял, что он там вообще поместится. А отбивать место у банок с краской и сердито белеющего сливного бачка хотелось еще меньше.
И, можно подумать, сюда, конечно, не догадаются заглянуть!
– Так, давай-ка!
Мама принялась вынимать банки, подавая их Мареку. Одну, другую, третью. У него не хватало рук.
– Мам.
– Составляй на пол.
Дина выбежала на кухню - смотреть, как близко подошли миротворцы. Голос с предложением соблюдать спокойствие бился в окна.
Марек заторопился. Банки звякали и пытались вырваться из пальцев. Он громоздил их одну на другую. Олифа. Лак паркетный. Снова олифа.
– Пошустрей, Маричек.
– Мам, нас здесь не спрячешь, - сказал Марек, принимая россыпь отверток, пилок для лобзика и гаечных ключей.
Дзон! Донг! Все, конечно же, раскатилось по полу.
– Ох, руки дырявые.
Ацетон. Туалетная бумага. Какие-то обрезки дерева.
– Так, отцов инструмент сам сними, - мама отступила, выглянула из-за его спины.
– Дина, что там?
– Пока далеко!
– крикнула Дина.
Марек стащил с полки прилично тяжелый чемодан со сверлами и электродрелью.
– Теперь полки, - сказала мама.
– Они легко выйдут.
Марек подергал доски.
– Что-то никак.
– Вверх.
– Вверх?
Он подбил перекладины. Средняя полка вышла сразу. С нижней и верхней пришлось повозиться - пространства было мало, и доски вставали враскорячку, упираясь то в потолок, то в набитые бруски.
– Так, теперь смотри.
Мама оторвала боковую, заклеенную обоями стенку. Открылась узкая дыра - продолжение кладовки, уходящее выступом в ванную комнату. Марек как-то и не придавал значения этому выступу раньше.