Очерки истории культуры Средневекового Ирана
Шрифт:
Редиф в строфических стихах несет большую смысловую и композиционную нагрузку. Повтор одного и того же слова в концах строк на протяжении строфы и смена повтора от строфы к строфе — ведущий художественный прием таркиббанда. Именно редиф заключает нередко опорное слово строфы. Вот, например, какие редифы взяты в стихотворении, посвященном празднику весеннего равноденствия — Наурузу: гулзар- луг, покрытый розами, сарв — кипарис, банафше — фиалка, гунче — бутон, гул — роза, булбул — соловей, шукуфе — цвет фруктовых деревьев, наргис — нарцисс, сусак — лилия, лале — тюльпан, Нау- руз — Новый год, бад — да будет! (К., с. 227-233).
Исконно фольклорная форма четверостиший, народных куплетов, начиная уже с XII в. стала использоваться поэтами Ирана для придворного
Диван Камала Исма'ила содержит около пятидесяти панегирических рубай. Большую часть их отличает единая, сквозная тема — военная мощь правителя. Решается она в двух, сближенных между собой вариантах: прославление меча правителя, ат-рибута его непобедимости, и поношение его врага. Близость сти-листической конструкции и логической структуры высказывания объединяет эти четверостишия в своеобразный стихотворный цикл:
Меч твой — один глоток из его чаши — смерть! На острие его — источник божьей благодати. Два лезвия его врата победы открывают, От блеска твоего меча темно в глазах врага. Меч твой, крушащий головы врагов и их тела, Ведущий к смерти недруга кратчайшею дорогой, Так запросто, как человек босым ступает в воду, [Блестящий], как вода, и обнаженный, в тела людей вонзается твой меч! Меч твой, секущий в крошево мозги любых владык. Как молния, одним ударом, до основанья разрубавший горы, Сравнил твой меч в стихах я с языком змеи, От остроты меча язык змеи разрублен на две части. Когда в сражении твой барабан звучит, Звучит он так, как сам триумф победы. Меч твой, враз пресекающий все помыслы врага, Где б ни ступил — вернулся в пурпуре победы.В этом цикле четверостиший почти насквозь проведен прием единоначатия: восемь рубай (из девятнадцати, составляющих цикл о мече) начинаются словами тиг-и ту или тиг-ат — "меч твой"; в четырех других этот повтор открывает вторую или третью строку или введен в рефрен. Именно в составе цикла эти стихотворения реализуют прием анафористического построения строф.
В шести других четверостишиях проведен повтор хасм-и ту — "враг твой". Так, три рубай, следующие в диване подряд, начинаются строками:
Враг твой, с лицом от страха желтым, с сердцем сжатым... Враг твой, который "словно меч": он весь — один язык... Враг твой, что ринулся бежать быстрей стрелы...Подчеркнутое единообразие этих четверостиший воплощает несомненный художественный замысел: продемонстрировать искусство множественной парафразировки одного и того же утверждения. Настойчиво повторяемые, эти четверостишия — в восприятии или памяти слушателей — налагались одно на другое, сцеплялись в длинные стихотворные циклы, в составе которых усиливалось
Подводя итог сказанному, можно утверждать, что придворный панегирик у представителей исфаханской школы охватывает все виды поэзии малых форм. Следует констатировать для начала XIII в. существование ряда жанровых разновидностей панегирика — от торжественных официальных славословий придворных од, кратких молений и благопожеланий до изящных лирических таркиббандов и эмоциональных, окрашенных мягким юмором газелей; панегирик мог принимать форму "шутейных" и деловых посланий к меценату и коротких поэтических высказываний типа воинственных лозунгов. Художественно подвижна и нестереотипна сама касыда. Она, как и всякий панегирик, включает — нередко в значительной степени — элементы дидактики и афористики, комизма и шутовства, рассказ о действительных событиях, развернутые описания картин и явлений природы, также просьбы, жалобы и самовосхваления поэта.
Служба настроения — эстетизация действительности. Вакхическая поэзия
Наибольшее развитие, после темы официального славословия, получила в диванах исфаханских поэтов придворная гедоника — вакхическая, пейзажная и любовная лирика. Это, безусловно, стоит в прямой связи со второй важной функцией придворной поэзии — службой настроения.
Основными компонентами празднеств при средневековых дворах были музыка, стихи и вино.
Трудно согласиться с теми авторами, которые принимают всерьез мусульманский запрет вина и в традиционной персидской вакхической поэзии видят только поэтическое иносказание [105] , никогда не усматривая в ней застольные песни. Вино занимало большое место в жизненном укладе. Несмотря на религиозный запрет, вино постоянно упоминается в средневековых сочинениях при описании жизни дворов. Из раннесредневекового Ирана шла и продолжала жить особая народная культура винопития: воспитание юношества предполагало и усвоение традиционных застольных обычаев, включающих поводы для питья вина, весь антураж пиршества, очередность здравиц и пр. Эти обычаи нашли широкое отражение в Шах-наме Фирдоуси [120, с. 375-394].
105
[164, с. 63-64]: "... в ней нет ничего общего с нашими "водевирами" {вакхическими стихами) и застольными песнями"
Показательно, что Кабус-наме, практическая мудрость которого оставалась действенной в Иране вплоть до XIX в., включает специальную главу "О распорядке питья вина и необходимых для этого условиях" [71, с. 57-59]. Глава начинается словами: "Насчет питья вина не скажу — "не пей", но и не скажу "пей". Но если уж будешь пить вино, надо, чтоб ты знал, как пить". Кончается глава настоятельным советом не пить в ночь под субботу и уж в ночь под пятницу особенно. В своих наставлениях отец требует строго держаться этого обычая, ибо он дает множество выгод: не пропустишь пятничного собрания в мечети, закроешь о себе уста простому люду; уставшие за неделю мозг и жилы отдохнут от винных паров, да и в хозяйстве прибыток — "...ведь в году-то пятьдесят пятниц!". Далее отец наставляет сына не пить поутру: чтобы не пропала утренняя молитва, чтобы успело выветриться вчерашнее похмелье, не то одолеет меланхолия, к тому же утренние попойки нередко кончаются драками.
Традиционный распорядок винопития — о нем говорит и следующая глава зерцала "О приеме гостей и езде в гости и необходимых условиях этого" [71, с. 60-64] — утверждает обычаи: пить вечером, дабы опьянение пришлось к ночи; пить всегда кубком меньше, ибо опьянение не во всем вине, а только в последнем кубке; пить много только дома; во хмелю не предпринимать никаких шагов; не звать гостей, если в доме нет хорошего вина, "так как едят-то люди и так каждый день"; не пить в присутствии гостя лишку; захмелевшего гостя отпускать, домой только после третьей его просьбы и пр.