Очки для Босха
Шрифт:
– - Даже затрудняюсь сказать, босс, в какое именно время суток это твоё качество проявляется ярче.
Спустившись вниз, Конёк застал товарища в том же окружении, что и накануне, только содержимого в бутылках изрядно поубавилось.
– - Не пора ли смягчить жёсткие грани реальности?
– поприветствовал он кукольника, протягивая початую бутылку.
– - Ты не видел Панду?
– - Эта валькирия пронеслась к выходу, не слушая моих увещеваний. Скажи, Конёк, разве я похож на "старый бурдюк с прокисшими афоризмами"?
– рассматривая себя в зеркало, с обидой
– - Она была неправа - насчёт афоризмов, - успокоил его кукольник.
– - Всю ночь здесь шныряла крыса. Надо что-то предпринять.
Сумо дотянулся до бутылки.
– - Утопи её в текиле.
– - Древние германцы обсуждали важные вопросы, прежде напившись, и только затем -- на трезвую голову, - назидательно заметил бармен.
– Потом, сравнивая мнения, принимали мудрое решение.
– - Ну и что ты решил?
– - Я сейчас только в первом чтении.
Их "учёную" беседу прервал крик Панды, подхваченный удаляющейся сиреной Санитарного фургона. Конёк и Сумо сорвались с места.
Запыхавшиеся от безрезультатной погони, друзья вернулись в бар.
– - Ну, что же, сделаем выводы, - наморщил лоб Сумо.
– - Вся беда в том, что нельзя сделать выводы из несуществующих фактов.
– - Панду упаковала Санитарная Служба - это факт, - Сумо принялся загибать пальцы.
– Эсэсовцы как-то связаны с твоими "коллегами" из цирка - факт. Шныряющая крыса и запах формалина - тоже факты. И уж совсем неоспоримый факт - то, что ты одурел от этой антиподистки балаганной так, что не в состоянии сложить два и два!
– - Четыре.
– - Что?
– - Два и два - будет четыре, - задумчиво ответил Конёк, теребя укушенное ухо.
– - Пифагор! Ферма! Жюль и Мария Кюри в одном флаконе!
– Сумо закатил глаза.
– Умственное расстройство на сексуальной почве, тут уж к гадалке не ходи!
– - Я, пожалуй, пойду, - решился кукольник.
– - Куда?
– - К гадалке.
Палатка предсказательницы оказалась неподалеку. Конёк остановился в нерешительности.
– - Заходи, красавчик! Чую всеми фибрами своей души, у тебя проблемы.
– - Лёля?
– Конёк с удивлением вспомнил в гадалке своё дорожное приключение.
– - Узнал, сладкий. Что, ухо воспалилось?
– - Да я...
– замялся кукольник.
– - А! Увели твою малолетку, сочувствую. Хотя староват ты для неё.
– - Она не...
– - Знаю, знаю, я просто ревную, - перешла на серьёзный тон гадалка.
– Как поживает "реальнейший" Лавр Ильич? Уже охмурил тебя "истинной жизнью"?
– - Он приглашал меня в свою труппу, - уклончиво ответил Конёк.
– - И скоро станешь живым трупом, - горько скаламбурила Лёля.
– Ты заражён крысой.
– - В последнее время я слишком часто слышу эту метафору.
– - Это не метафора, это диагноз, - отрезала Лёля.
– "Реальные" подсадили тебя на крысу.
– - Это что - наркотик?
– - Нет, это - крыса. Ты в последнее время вступал с кем-нибудь из циркачей в... э... "близкие отношения"?
– - ...!
– - Смотри-ка! Покраснел! За это тебя женщины и любят, красавчик. За деликатность.
– Гадалка внимательно вгляделась в его глаза.
– Надя?
– -
– - "Это" коснулось и меня, и многих других, - осадила она Конька.
– Не кипятись, сладенький, Надя даже айсберг в постель уложит. Она и меня заразила. Ну вот, опять покраснел!
– - Рассказывай, - коротко выдохнул Конёк.
– - Эта разновидность крыс выведена в лабораториях Стационара для контроля над "дикобразами". Они откладывают свои личинки в тела доноров, приток которых обеспечивает Санитарная Служба. Недовольных эсэсовцы подсаживают насильно или, как тебя, с "VIP-обслуживанием". Личинка является подобием биологической антенны и принимает ментальные команды от матки. Она метастазами вгрызается в нервные узлы носителя, беря его, таким образом, под контроль. Это тем проще, чем больше у донора совпадений с крысиными инстинктами: алчность, жор, жестокость, агрессия, стайный инстинкт, половой, и т. д. Так, некоторые нервные окончания моего тела удлинены нервами крысы, и как раз в тех местах, где наши страсти совпадают и поэтому усиливают друг друга. Я и прежде не отличалась разборчивостью, а теперь - что мужчина, что женщина, что Пасюк, что гад ползучий...
– Лёля безнадёжно махнула рукой.
– Поэтому попробуй я взбунтоваться, я сойду с ума от желания. Неутолимый голод разорвёт мой рассудок на части в считаные дни.
– - Как же ты живёшь с этим?
– - Ну, мне-то не долго осталось. Когда личинка взрослеет, она прогрызает себе дорогу наружу, - её передёрнуло.
– А пока торможу крысу бензином. Я случайно обнаружила, что нефтяные пары действуют на них как наркотик. Нюхнул - и порядок.
– - Это же вредно, - начал было Конёк, но споткнулся о взгляд гадалки.
– Извини.
– - Чего уж там. Ты на том же крючке. Инкубационный период -- около суток. А потом, или крысятничать в стаю санитаров, или как я...
– окончание фразы потонуло в рыданиях.
– - Я... я что-нибудь придумаю.
– Конёк крепко сжал её в объятиях.
– - Эх ты, горе-рыцарь!
– Лёля улыбнулась сквозь слёзы, - рыцарь Дороги. Твои прекрасные дамы исчезают одна за другой как дорожные указатели за поворотом.
Они ещё постояли, прильнув друг к другу, и пошли к Сумо "держать совет".
Совет обещал стать военным. Заведение Сумо было подвергнуто налёту. Стёкла были выбиты, двери изгрызены. Сам хозяин сидел посреди крысиных трупиков и громадным мясницким ножом пытался выковырять ещё трепыхающуюся тушку, застрявшую в его объёмном животе.
– - Не трогай!
– остановила его Лёля.
– Если голова останется в теле, то по инерции прогрызёт до кишок.
– Гадалка достала из-под многочисленных юбок бутыль бензина и оторвала длинный лоскут.
– - Ого! "Коктейль Молотова", - одобрительно заметил толстяк.
– Достойная женщина!
– - Ты бы знал, что она ещё прячет под юбкой, - заметил Конёк.
– - Заткнитесь, кобели.
– Лёля смочила тряпицу бензином и, предварительно нюхнув её, обмотала крысу у основания вгрызшейся головы. Подождав немного, резко рванула, и тушка оказалась на полу. Рефлекторно дёрнувшись, крыса, продолжая грызть, вцепилась в ножку стула. Сумо, содрогнувшись от омерзения, с хрустом раздавил её ботинком.