Очнись. Все боги - эгоисты
Шрифт:
– Встретимся вечером, красотки. – делаю голос как можно более охрипшим, им нравится, поэтому и меня это устраивает. Планка настроения весело скачет наверх, теплом разливается по телу, заливается в кончики пальцев на руках, что буквально горят. Хрущу позвонками шеи, довольно улыбаюсь, пересекая площадь, вокруг которой в полукруг выстроились домики полубогов. Оформлены просто прекрасно, выдержаны в стиле своего покровителя. Завидую детям Деметры. Там всё зелёное, мягкое, шелестящее. Обожаю этот цвет, просто души в нём не чаю.
Несколько хмурюсь, краем уха улавливая тихие шептания, касающиеся девушки. Безумная? Знаю. Пугливая? Ещё бы. Никакая? Полностью согласен.
Элизабет бесполезна, бесконечное число нулей равное всё
Захожу в пристройку, взглядом прохожусь по тёмному помещению, где источником света является лишь никогда не прекращающие свою работу мониторы. Перед выходом успел задёрнуть чёрный плотные шторы, перекрывающие доступ солнечным лучам, оранжевым, окрашивающим всё вокруг в рыжий и багровый цвета. Тень забивается в углы, скрывая девушку, но её там нет, что вызывает у меня разочарованный вздох. Где она тогда? Где прячется? Неужели своим маленьким мозгом додумалась сбежать обратно домой, откуда, вероятнее всего, и пришла.
Уже начинаю выходить, как слышу тихий всхлип где-то совсем близко. Щурюсь, пытаясь хот что-то разглядеть, ибо глаза медленно привыкают после яркого света. Горох, нарущающий целостность тишину в помещении. Она точно рядом, на самом видном и банальном месте. Просто смешно. Мы, что, в прятки тут играем?
Меня осеняет, опускаюсь на колени, встаю на четвереньки, наклоняя голову, взглядом скольжу по темноте под кроватью, откуда доносятся эти звуки. Хмурюсь, еле пролазию, делая всхлипы громче. Жмётся подальше, не боится, видимо, просто ей противен. Глаза начинают привыкать к мгле, насупив брови, смотрю на неё, ведь вижу её заплаканное раскрасневшееся лицо. Маленькими ладонями пытается скрыть своё отвращение и слабость. Но не собираюсь бросать шатенку здесь в таком состоянии.
Осторожно кладу руку на хрупкое плечико. Дёргается, поднимая на меня ореховые глаза. Даже пахнем молочным сырым орехом. Шмыгает аккуратным носом, затихая, зажмуривает веки, прижимая к себе конечности, в попытках свернуть в маленький незаметный комок стопой задевает мою ногу.
Убираю руки Фитч от лица, провожу по скулам, перед ей то спокойствием, с которым бездушно касаюсь бледной кожи. Просто превратить из проблемы стойкого воины. Метаморфоза сложнее, чем у бабочки, а ведь и им непросто выживать. Проще спасти погибающую гусеницу, что через несколько дней должна окуклиться. А тут придётся плести ей кокон из собственный привычек и умений, брать клейкую нить из своей души, прямо из скрытой середины, замкнутой тяжелыми вратами. Это значит открыться. Не хочу этого делать, совершать преступление против самого себя. Просто противно становится. И вкладывать время в пустое место тоже не хочу.
– Что случилось? – стискиваю зубы. Голос охрип, что получилось немного грубовато. Беру в ладонь её маленькое личико. Девушка всхлипывает, пальцами вытирает красные от слёз глаза
Вся эта картина со стороны выглядит слишком странно. Парень и девушка под кроватью, а должны быть на ней. Уголком губ усмехаюсь собственным мыслям.
Тише, Лука, слишком пошло.
– Я не хочу, - тихий шепот. Смотрит на меня, открывает ворота густых черных ресниц в бескрайний лес, листва которого начинает темнеть, сливаясь с цветом скорлупы падающих орехов. Но от этого не чувствую себя как-то гадко или неуютно, не чувствую вины за содеянное, но ноющий порез и этот лёгкий удар дали о себе знать лишь пульсом. Попала грязь. Точно. Откидываю покалывающие ощущения на задворки сознания, легко улыбаюсь, сквозь боль, внушаю мнимую безопасность, которую никогда не получит в должной мере, прижимая к своей груди, размеренно дыша, но начинаю терять контроль над количеством сокращения органа, гоняющего по венам необычную кровь. Наполовину ихор, наполовину плазма.
Сердцебиение с невероятной
Просто жесть. Вот свалилась же на мою голову проблема.
– Что ты не хочешь? – носом зарываюсь в мягкие тёмные волосы, пахнет едва уловимо землёй, которую пропахала, упав. Сам успокаиваюсь, вместо того, чтобы успокоить. Чёрт, чувствую себя жалким придурком.
– Не хочу здесь находиться. – тяжело вздыхаю, не выдерживаю раздражения, тонкой тканью шифона путающей в своих лабиринтах. Хватаю девчонку за руки, вылезая из-под кровати. Чихаю, ибо пыль забирается в нос, клубами прилипает к коже. Кидаю шатенку на кровать, в то время как сам снимаю сковывающие движения доспехи. Они с грохотом падают на пол, с оглушающим звоном бьют по ушам, однако давно привык к такому звуку, а вот Элизабет нет. Подпрыгивает на месте, смотрит вперёд отсутствующим отстраненным взглядом, пыхтя, потирает болящие запястья. Снова вышел из себя и не рассчитал силы, впрочем, никто здесь, кроме неё в этом не нуждался.
Ужасно осознавать, что она – мой ручной зверёк, личный хвостик, прицепившийся ни с того, ни с сего. Будет ходить следом по пятам, доверять как никому другому. А что? Неплохая идея. Появится возможность затыкать её ненадолго. Просто принимаю это как очередную заметку в телефоне, о которых зачастую забывают, вспоминая через год.
– Чего? – ловлю орехи на себе, пытаюсь выкинуть чёртово сравнение из головы, щурюсь, потому что начинаю замечать как она быстро выходит из состояния прострации. Мотает головой, взъерошивает длинные завивающиеся волосы. С тихим стоном и огромным нежеланием поднимается на ноги, скрещивает на груди тонкие руки, поворачивается спиной, вновь смотря на меня через плечо. Вопросительно ухмыляюсь, получая ответ:
– Отряхни, пожалуйста, - она виновато опускает ресницы, голову, прячет каждую каплю смущения, но ничего же не скроется от моих глаз, как говорят, от холодных льдин, айсбергов, своей частью под водой топящие даже самые крупные корабли. Подхожу к ней ближе, преодолевая маленькое расстояние за один шаг, легко бью ладонью по её плечу, где серая ткань вдруг выкидывает из себя грязь, тут же становясь белой. Девушке идёт эта рубашка, хочу сделать комплимент, но прекрасно понимаю, что в ответ получу недовольный взгляд и противное фырканье, которое так сильно раздражает.
Бью по позвонкам, пальцами провожу по ним, вызывая тихий сдавленный в лёгких вздох. Ухмыляюсь, ибо она хмурится, сводя брови к переносице, чешет щеку, нетерпеливо перекатывается с пятки на носок, мотает головой в разные стороны, отчего хмуриться начинаю я. Бьёт мне тяжелыми завитыми прядями по лицу, поэтому психую и собираю тёмные волосы в пучок, закрепляя попавшимся под руку карандашом.
Отвлекаюсь наконец-то от дела, в то время как Элизабет поворачивает верхнюю часть туловища, продолжая отряхивать ткань на ягодицах, затем наклоняется, бьёт по острым коленкам, чуть шипит, видимо, задевает какой-то порез, которым не уделяю должного внимания. Сам тяжело вздыхаю, упираясь горячей ладонью в уже остывшую кожу спины. Удивительно, в тёплое время ей так холодно, что неприятные ощущения мурашками пробегаются по рукам. Трясу головой, дабы придти в себя. Толкаю Фитч к выходу, в животе урчит слишком громко, что не остаётся незамеченным, удивлённо смотрит, но поджимает розовые губы, прекрасно понимая всю ситуацию. Она и сама голодна, вот только не показывает это никаким образом, единственное – чувствую как слабость пленяет всё её тело, колени дрожат при каждом шаге, потому стараюсь находиться предельно близко. Чтобы в любом случае подхватить хрупкое тело, предотвратив жестокую встречу с твёрдой почвой, в которую втянулись крупные острые камни, о которые девушка с лёгкостью может запнуться.