Ода на рассвете
Шрифт:
– Развлекаться вы будете после! – холодным властным голосом сказал им командир. В мгновение подстрекательское настроение служивых улетучилось, как и не бывало. Они и не заметили, как вышел из кабины и как смотрел им в спины их начальник. – Во имя Советского союза, во имя Вождя народов, во имя простых людей мы пришли сюда. Вы забыли?!
– Так, мы так, ради забавы, – попытался виновато отшутиться затейник.
Эти слова как будто не долетели до командира.
– За дело! – тем же тоном приказал он, и всё семнадцать
Высокий, широкоплечий, на своих ногах он стоял твердо, гордо. Одет он был, как полагается, по-военному четко и строго. Каждая пуговица и пряжка на нем блестели. На плечи был натянут кожаный плащ, на ногах кожаные высокие сапоги, на голове- черная кожаная фуражка. Широкое лицо, прямой нос, леденяще серые глаза и русые волосы. Лет ему не дать и тридцати двух. Обомлевши, Василий Павлович протянул к нему трясущиеся руки:
– Ленька, ты что ль?
Но и эти слова не были услышаны командиром. Он резко выполнил «кругом» и вошел вслед за солдатами.
В доме происходил полный переполох. Солдаты перекапывали каждый уголок.
– Угомонитесь! – приказал командир. – Соберите пять ящиков и погрузите! Остальное- потом!
– Так точно! – отозвались послушные солдаты.
Начальник вошёл в гостиную. Здесь творится такой же бардак. Стулья и стол перевернуты, шторы передернуты, содержимое шкафов вывернуто на изнанку. То, что считалось ценностью, передавалось из поколения в поколение, хранило в себе память предков и их наставления, то, что собирались и устраивалось много лет многими руками, в мгновение превратилось в ничто, и это было необратимо.
– Иванов! – позвал командир
К нему тут же подбежал, раболепствуя, курчавый молодец.
– Слушаю, Леонид Петрович!
– Я приказал собрать пять ящиков дорогих вещей.
– Так точно, Леонид Петрович!
– Три из них будут наполнены хрусталем из этих сервантов, а два других- фарфором отсюда, – указал он солдату на ещё уцелевшие предметы в гостиной. – А как быть с остальным я потом распоряжусь.
– Так точно! – выкрикнул Иванов, отдавая честь.
– Наберете ящики и отвезете в прокуратуру. Пусть решают, как это можно применить во благо Родины.
– Так точно!
– Выполняй!
– Так точно! – пустился во все Иванов.
Сюда же в гостиную привели, скрутив руки, Федора Николаевича и Наталию Михайловну. Мохов держался, но супруга его не скрывала потрясение от происходящего. С сбитой укладкой и с запухшими глазами она еле слышно протестовала:
– Что вы делаете? Зачем?
Солдаты с заключенными остановились перед командиром.
Федр Мохов поравнялся с ним глазами:
– Леонид? – удивился он.
– Да,– язвительно и самодовольно признался командир, смирив холодным взглядом хозяев усадьбы.
– Ты? … Как? – коротко спросил ошеломленный
– Ха- ха- ха! Что, не ожидал меня здесь видеть?
– Нет, ожидал, но не ожидал предательства, – сухо ответил Федр Николаевич, также глядя ему прямо в глаза.
– Папа! Мама! – забежал в гостиную, вернувшийся из парка Сашка. Увидев, что здесь творится, он испугался, вытаращил глазенки и отшагнул назад.
– Сашенька! – пытаясь сдержать слёзы, позвала мать. Мальчик прибежал и обнял за ноги маму. – Сашенька! – затряслась она вся. О, как бы хотелось ей обнять своего сынишку, прижать к сердцу и успокоить его. – Всё будет хорошо. Слышишь?
– Разрешите доложить? – появился в дверях еще один солдат.
– Разрешаю,– ответил командир.
– В результате обыска найдена любопытная вещица для дополнения к делу Мохова.
– Что же?
Солдат подошел к своему начальнику и протянул Библию.
– Да, действительно, любопытная, – согласился Леонид Петрович, принимая книгу. Он внимательно осмотрел находку. Оценивая ее, лицо командира медленно расплывалось в предчувствии возмездия. – Я доволен твоей работой. Вольно!
Солдат вернулся к своим делам.
– Ну, что, Мохов? Балуешься и антисоветской литературой? – подстрекал довольный командир. – Ты не только грабишь народ, но и портишь его. Разве нет?
– Нет, я с тобой решительно не согласен,– ни жилка не дернулась на Федоре Моховом. Он знал на чьей стороне правда. И знал на Чьей стороне он сам.
– Ты, может быть, и не согласен, а вот закон точно согласует все, – вымерял Леонид ровным шагом гостиную.
– Согласовать всё может только закон Божий, а не законы человеческие.
– Да, что ты? И он действительно работает? – сморщил командир широкий лоб.
– Да. Всегда.
– И даже сейчас, когда тебя лишают на твоих же глазах всего твоего имущества, твоего труда, твоей семьи, твоей жизни? – развернулся военный к Мохову на каблуках.
– Ты не сможешь ничего такого сделать, если на то нет Божией Воли.
Леонид Петрович, затянув руки за спину и вздернув подбородок, посмотрел на противника исподлобья. Ему нужно было что-то ответить. Слишком много гнева было внутри. Нельзя выпускать всё и сразу. Куда больше наслаждения получится от пошагового наступления. Однако же, спас ситуацию поднятый внезапно шум.
– О, опять наш старик! – послышались возгласы солдат в прихожей.
– Эй! Куда тебе? – пытался его задержать один из них, но дядя Вася уже очутился в гостиной.
– Отпусти его! – приказал служивому Леонид, отвлеченный от разговора. Тот отпустил старика. – Чего тебе?
– Если вы сюда пришли во благо народу, – дрожащим голосом произнес Василий Павлович, переминая в руках свою поношенную фуражку, – тогда оставьте эту семью в покое!
– Интересно, почему? – насмешливо сверкнул глазами командир.