Одаренный 2

Archer

Следующей я посетил, конечно же, Троицкую Галину Афанасьевну. Мой преподаватель по духовным практикам занял тот же учительский домик, что и в прошлом году.

Мы тепло поприветствовали друг друга.

— Боже, Дубравин! Ты так вырос! — Она по-матерински обняла меня. — Уже выше меня на полголовы. А возмужал-то как. Красавец. Небось девки толпами за тобой бегают?

— Нам этого пока не надо, — шутливо ответил я. — Успеется еще.

— Твоя правда, — согласилась она. — Входи, рассказывай. Я как раз чайку заварила. Думаю, тебе есть что рассказать.

Сидели

мы в ее домике часа три и гоняли чаи с вареньем. Хотелось рассказать все как есть, но делать я этого не стал. По моему рассказу убийство Вирмы произошло в дружеском походе на шашлыки, без упоминания кургана и погребенного Архимагистра. Просто несчастливая случайность со счастливым концом. Следовательно, когда я перешел к повествованию дуэли с Озеровым, скрипт-камень в ней не фигурировал, но в остальном скрывать было нечего.

— Весело живешь, Дубравин, — с улыбкой произнесла она, но тут же добавила строгости в голос. — Но выпячиваться не стоило. Тобой наверняка заинтересовались определенные и очень опасные люди.

— Не думаю, Галина Афанасьевна, — махнул я рукой. — Если бы я кому-то был интересен, давно бы меня нашли. И Озеров Геннадий Аркадиевич яркое тому подтверждение. Отыскал, подрались, договорились. В ученики зазывал.

— Озеров, тебя?! — искренне удивилась Троицкая.

— А что вас удивляет? Нормальный мужик оказался.

— Дрянь редкостная, а не мужик, — женщина сразу переменилась в лице, всем видом выражая неприкрытое презрение. — Очень гадкий человек. Жадный, злобный, вечно неудовлетворенный.

— С завышенным самомнением, — добавил я много раз слышанную характеристику на Геннадия Аркадиевича.

— Здесь по делу. Он сильнейший водник и имеет право выпячивать себя. Но будь с ним осторожнее. Предельно. Он ничего не делает для других просто так, только ради собственной выгоды. Ярый оппортунист.

— Это кто такой?

— Это тот, кто добивается своего любыми путями и средствами. Порой даже презрев законы, этику и совесть.

— Я вас услышал, Галина Афанасьевна. Буду предельно осторожен с ним. Тем более, что наша последняя беседа не предполагала дальнейшего общения. Я ему отказал. Думаю, после этого мы стали неинтересны друг другу.

— Вот и забудь про него. И не пытайся наладить контакты.

Если раньше я сомневался насчет личности Озерова, то теперь все сомнения улетучились. Ну не могут все в один голос утверждать, что он дрянь-человек. Не бывает такого. Никто ведь даже слова хорошего в его адрес не сказал. Все только плохое и очень плохое.

— Верю и буду держаться от него подальше.

— Вот и замечательно. А теперь покажи, что умеешь. Я сейчас таз с водичкой принесу.

То, что я вытворял с водой, для меня уже не казалось чем-то сложным. Все являлось настолько обыденным, что скорее походило на забаву. Но Троицкая была впечатлена. Особенно когда я мгновенно заморозил воду и через секунду она уже бурно кипела. Потом снова заморозил.

Правда, сил это отняло прилично, но в пределах допустимого. Моя нынешняя шкала, которая с каждым днем окрашивалась

во все более зеленый цвет, позволяла и не такое.

— Так быстро перевести воду из состояния льда в кипящую жидкость… — задумчиво произнесла она. — Так воздействовать можно только на молекулярном уровне. Ты же понимаешь это?

— Так и есть, — гордо подтвердил я. — На молекулярном уровне.

— Ну тогда поздравляю тебя, Дубравин. Ты только что сдал выпускной экзамен. И, кстати, я яблочки привезла. Целый мешок. Не подсобишь?

— Что от меня требуется? — я охотно согласился помочь.

— Засушить, чего же еще. Зимой компот буду варить.

Жизнь вошла в более-менее ровный ритм с наступлением занятий: подъем, завтрак, уроки, обед, свободное время, ужин и отбой. Как-то так.

Правда, я включил дополнительную физподготовку сразу после подъема и через день посещал тренажерный зал или бассейн в свободное вечернее время. На какие-то кружки я записываться не хотел, но на фехтование поглядывал с живым интересом. Не то чтобы мне это было необходимо, но все-таки, это очень полезный жизненный навык.

Студенты и преподаватели прекрасно были осведомлены о моей «тренировке» с Озеровым в Астрахани. Многие поверили официальному заявлению властей, а многие нет. Те, кто поверил, пренебрежения в мою сторону проявлять не перестали, но уже без явного злорадства. Те же, кто не поверил, смотрели на меня с легкой симпатией и даже опаской.

К доске меня все равно вызывали неохотно, но, когда это случалось, издевки, раньше вылетающие из уст некоторых оборзевших однокурсников, больше не звучали. Аудитория провожала меня к доске молча или с живым интересом, если шло практическое занятие. Всем было интересно посмотреть на левитирующую воду, принимающую самые причудливые формы. Особенно самым младшим в аудитории.

Но друзьями я все равно не обзавелся. Если раньше меня презирали, то теперь откровенно боялись. В столовой я ел один. Жил в комнате один, и свободное время проводил один. Лучшими друзьями были книги, гантели и боевой шест. Да, я все-таки записался на фехтование, но шпага мне никак не давалась. Не мое это. Но вот двухметровый шест был самое то.

Проблемы начались совершенно неожиданно и совершенно на ровном месте. Так оно в жизни, наверное, и бывает.

Ирина Алексеевна Баструкова — заслуженный преподаватель старших курсов по артефактологии и техномантии — заимела эликсирной воды моего производства для каких-то учебных нужд.

Понятное дело, что по объективным причинам я вежливо отказал, сославшись на договоренность с Озеровым.

— Мне нет дела до твоих договоренностей. Мне нужна эликсирка, чтобы нормально преподавать.

— Я же вам объяснил, что дал Слово Озерову Геннадию Аркадиевичу, что буду производить воду только для одного человека, и это, уж простите, не вы. Для этого вам не хватает во-о-о-от такой бороды, усов и лет тридцати к вашему возрасту. Ну и кое-чего еще.

— Наглец! — возмущенно завопила Баструкова, словно я отвесил ей пощечину. — Хамло! А ну марш к директору!