Одаренный 2

Archer

После инцидента с Юрцевым я словно отдохнул на курорте. Хотя ни разу в жизни не бывал на таковых.

Но вывод напрашивался сам собой — я нашел способ, как можно выпустить накапливающуюся во мне злость за один раз, не прибегая к каждодневному изнурительному самобичеванию в спортивном зале. Достаточно было разрядить шкалу до критической отметки, и на душе сразу становилось легко и радостно, но очень хотелось спать. Совершенно незначительная цена за столь ценный опыт.

Надо заметить, что фингалы на лице Велимира заживали

гораздо быстрее, чем у обычного человека, и недели не прошло, как от них не осталось и следа. Распухший нос и разбитая губа зажили еще раньше.

В день, когда его побили, в лазарете дежурный целитель не стала убирать последствия драки, только остановила незначительное кровотечение и с помощью дара соединила края раны, чтобы не осталось шрама. Но от опухоли губу не избавила. Ленивая такая что ли, что лишнего движения сделать не может?

— Не положено, — сказала, как отсекла, Людмила Борисовна.

— Так это же гематома, — не унимался я. — Обширная.

— Жизни не угрожает.

— А рассечённая губа угрожала?

— Открытая рана, — коротко и односложно отвечала она, словно робот какой-то. — Покиньте лазарет.

А вот моя рана никак не заживала. Прикосновения к посоху из дистиллированного льда не прошло для меня бесследно. На руке остался заметный и зудящий ожог. Странно, что я не заметил жжения еще там, в столовой, когда касался этого странного материала.

Веля заметил мое беспокойство и порывался помочь, но я сразу остановил его.

— Нет, спасибо. Меня уже однажды лечили студенты из лечебного факультета — не понравилось. Потерплю чутка, если не заживет, обращусь напрямую к Фридриху Евгеньевичу. Он целитель опытный, наверняка поможет.

— Я тоже могу, — не сдавался Велимир. — Можно хоть посмотреть?

Я протянул руку и раскрыл ладонь, поперек которой угадывался четкий след прикосновения к чему-то продолговатому. Да-да, можете издеваться. У кого-то ладони от этого волосами покрываются, а у кого-то кожа стирается. У меня вот ожог характерной формы. Хотя подушечки пальцев тоже заметно изменили цвет. Ими я также касался льда.

Поэтому я старался не раскрывать правую ладонь в людных местах, чтобы не вызывать ненужных подозрений. Дети ведь народ простой — что видят, о том и говорят.

— Ух ты! — обрадовался малолетний эскулап. — Какой ожог. Мы такие еще не проходили.

Я сразу отдернул руку. Не хватало, чтобы он еще экспериментировал над ней.

— Завтра схожу к Эльцману, — твердо решил я.

Не пришлось. Зелье регенерации помогло. А у меня их был приличный запас — аж в пять тюбиков. Выпив один перед сном, наутро я обнаружил едва заметный след от ожога. Думаю, что через пару дней не останется даже его.

Занятия четверокурсников разительно отличались от того, к чему я привык. Минимум теории — максимум практики. Вот уж кому в Академии жилось весело.

Школьная программа была изменена полгода назад, это я узнал из разговоров

студентов-однокурсников, но и не догадывался, в какую сторону. Последнее полугодие обучения выпускного курса всецело было посвящено использованию дара в любых ситуациях. Особенно много внимания уделялось бою против монстров из других миров.

Изо дня в день шло перечисление тварей, их особенностей, наглядно показывались уязвимые места и добываемые из них ингредиенты. Все, конечно, на макетах и визуальных образах, но нам вскоре обещали устроить экскурсию в Красноярский бестиарий, который, по слухам, содержал самую разнообразную коллекцию заспиртованных туш. И даже целая химера там имелась, для которой пришлось выделить отдельный зал. Настолько она была огромной.

На академическом полигоне четверокурсники проводили времени еще больше, чем за партами. Воздух здесь пах озоном от электрических разрядов, земля вздымалась или обнажалась провалами, а в глазах рябило от частых взрывов, разлетающихся огненными брызгами. И только вода мирно покоилась в резервуарах на отшибе полигона, никому не интересная и не востребованная.

Однокурсники поочередно выходили в середину покрытого песком пространства, чтобы продемонстрировать преподавателю заученные приемы.

Красиво, эффектно, изящно, но ни разу не близко к тому, что вытворяли мы с Озеровым. Вот прям ни разу. Не было здесь того напряжения, чувства смертельной опасности, страха и азарта. Только чёткие выверенные движения, ленивый полет огненного шара, и даже взрыв на финальной стадии был какой-то бутафорский. А вот дуэли — совсем другое дело, но они проводились редко. Преподаватели опасались, что студенты просто поубивают друг друга. Но если преподавателю удавалось получить по квоте одноразовые скрипт-камни, тогда дуэль проводилась. В любом другом случае — никогда.

Меня не вызвали «к доске», то есть в центр полигона. То ли преподаватель не хотел смущать четверокурсников, то ли просто забыл, что существует такой парень, как Горыня Иванович Дубравин.

Ко всей моей любви к практике блеснуть мне удалось именно в теории.

— Итак, — преподаватель начал урок, включив изображение на экране. — Следующий объект, который мы будем изучать, не представляет особого внимания, хотя следует упомянуть про особо редкие ингредиенты, добываемые из его органов.

С экрана на нас смотрело очень знакомое существо — огромная ящерица с раскрытой пастью крокодила и куцыми перепончатыми крыльями, вскинутыми вверх.

— Вирма или Вирм, — подтвердил мои догадки учитель. — Считается давно вымершим видом, случайно занесённым из Выворота класса — Гамма. Очень быстрые, агрессивные, но какими-то особенными навыками не обладают. К полету не способны.

— Простите, — поднял я руку. — Спешу не согласиться.

— Кто это? — преподаватель нашел меня взглядом. — Дубравин? Вам есть что добавить? Выходите к доске.