Одержимость Фенрира

Снегова Анна

Надеюсь, и люди что-нибудь полезное переймут у этих древних созданий. И когда-нибудь мы научимся жить мирно… хотя бы с ними, раз уж друг с другом не получается.

Мне до смерти интересно, что ж такого не поделили на Вороньем камне наши предки с теми, кто остался там.

Жадно хватаю пастью снег, чтоб утолить жажду. Обернулся Волком на всякий случай заранее. Не хочу входить во тьму в человеческой форме – чёрт его знает, что там.

Козёл неплохо насытил. На обратную дорогу к Вороньему камню должно хватить. При

условии, что я не заблужусь в лабиринте, меня там не сожрут… и ещё миллион «но».

Вот только против всего этого миллиона один-единственный довод «за» то, что я выберусь оттуда живым.

Она меня ждёт.

– Мы запечатаем выход обратно сразу за твоей спиной, учти это, - поясняет Мимир.
– Чтоб это зло, каким бы оно ни было, не вырвалось на свободу.

Да. Я помню. За моей спиной – мирный город, и тысячи ничего не подозревающих жителей Гримгоста. Женщины и дети. Люди, вверившие мне свою судьбу. Пусть будет так.

Жалею, что не оставил Хеймдаллю никаких распоряжений перед отъездом на случай, если не вернусь.

Вход в подземелья оказывается прямиком за Иггдрасилем – ясенем, посаженным у священного Источника йотунов. Ещё одно тайное знание, которым со мной поделился Мимир по дороге сюда – росток этого ясеня был принесён асами с их прародины, и посажен здесь в память о месте, где они спаслись. Именно поэтому этот Источник оказался особенным, сакральным местом для обоих наших народов. И такие ожесточённые схватки велись за него между йотунами и асами. Не только одержимая мания Асуры его заполучить была здесь движущей силой. Каждый считал это место – источником силы, необходимым для выживания своего народа.

Вот только для йотунов это было в прямом смысле так – без воды Источника они постепенно утрачивали жизненный огонь и превращались в камень. Ну а мы в конце концов и сами уже перестали понимать, за что именно сражаемся.

Кажется, сейчас наступило время вернуть долги. Я должен остановить Рагнарёк. И вернуть этой заледеневшей земле мир и солнце.

Сразу с десяток йотунов постарше своими каменными кулаками обрушились на стену отвесного ущелья. Заснеженные ветви ясеня жалобно дрогнули, когда эхо прокатилось по Вечным горам.

Удар… другой… третий… и вот уже трещина идёт по каменной броне, и проваливается внутрь печать.

Открывается зловещий тёмный провал в неизвестность.

– Удачи, Фенрир! – торжественно произносит за моей спиной Мимир.
– Да будешь ты наречён Другом йотунов – отныне и вовек!

По рядам каменных великанов прокатывается гул. Я усмехаюсь в хищном оскале. Не ждали? То-то же. Вы ещё на свадьбе у меня сидеть будете. За дли-и-и-инным таким столом. И зыркать удивлёнными глазищами по сторонам.

Чуть пригнувшись, медленно вхожу в тоннель на своих напряжённых лапах.

За моей спиной гаснет свет, когда камни вновь точно и аккуратно ложатся в мощную кладку.

Глава 52

Глава 52

Вороний

камень

Нари

Я стою на вершине скалы, смотрю, как свинцовые небеса обрушивают на притихшие горы снежную ярость, и мне становится очень страшно.

Рагнарёк.

Конец света.

Валькирия слишком серьёзно говорит это, и я вижу, что она в это верит.

– Эй, Бруни, хватит её пугать!

Я ойкаю, когда на меня приземляется тяжёлая рука.

Хаг незаметно подлетает сзади и обнимает нас с Брунгильдой за плечи.

– Ты когда-нибудь доиграешься со своими подкрадываниями, что я тебе врежу! – взвилась она. Но тут же оттаяла. – Балбес. Выспался хоть? Чего так рано вскочил? Часа три небось спал. Или четыре.

Мне стало стыдно. Он же всю ночь караулил у меня под дверью и охранял. И вот опять пришёл, беспокоится…

– Не спится мне, - отмахнулся Ворон. – Тревожно.

Потянулся до хруста, размял чёрные крылья, расправляя их по одному в стороны. Я в который раз восхитилась их красоте. Как же должно быть волшебно летать! Когда и куда лично тебе хочется, разумеется. Когда меня тащили без спросу, я не очень оценила. Но вот для Хага небо наверняка – родная стихия. Он в нём красиво смотрится.

– Откуда у вас крылья? – спросила вдруг я. Как-то не задумывалась до этого.

– А? – обернулся Хаг. Они с Брунгильдой о чём-то вполголоса переговаривались, пока я стояла, погружённая в свои раздумья.

– Я никогда не слышала даже о чём-то подобном. Люди с крыльями. Ты же таким родился? Это не какое-то зелье?

– Угу, - беспечно подтвердил он. – С рождения такой. Крылатый и ужасно симпатичный.

– И скромный! – рассмеялась валькирия, ткнув его кулаком в плечо.

– Пошли уже в пещеры, - поторопил Хаг. – Нари неженка, мы её заморозим сейчас, а ей нельзя.

Тепло согрело сердце от такой заботы. И оно стало болеть чуть меньше.

Оно теперь постоянно болело. Я снова вспомнила те мучительные времена, когда эта отравленная игла под рёбрами была со мной всегда.

– Сейчас! Одну минутку, - проговорила я. – Так хочется ещё хоть немного подышать свободным воздухом тут, под открытым небом. В пещерах я задыхаюсь.

Я подошла к иссушенному, кривому деревцу, притулившемуся возле соседнего скального пика. Оно было скрюченное, без единого листка, очень несчастное. Голые сучья трепетали на пронизывающем ветру. Невыносимое зрелище.

Если Вороны видели год за годом, как умирает их родной дом, я могу понять, отчего они стали такие злые. Некоторые, по крайней мере.