Одержимый
Шрифт:
После того как мы все-таки припарковались, Энни завела меня в подъезд, мы поднялись на один этаж. У меня сложилось ощущение, что в этом доме я уже бывал. Об этом говорил запах корицы. Энни наклонилась ко мне и прошептала: «Пожалуйста, доверься мне… снова».
Я услышал, как она вставила ключ в замок, открыла дверь. Сняла повязку и встретилась со мной взглядом.
— Вроде бы я здесь уже бывал, — заметил я.
Мы стояли на пороге моей квартиры.
— Сюрприз! — воскликнула Энни и указала на гору подарков: ручка, стилизованная под гусиное перо, стопка писчей бумаги с моими инициалами, новенький «Мак» с большим монитором,
— Меня определенно можно купить, — сказал я, конечно, в шутку.
— Нет, нельзя. — Она прижалась ко мне. — Это инструменты писателя. Твои инструменты, — прошептала мне в ухо. — Продолжай творить. Продолжай создавать.
С этого момента я писал Энни стихи, оставлял на автоответчике глупые сообщения, подсовывал записки под «дворники» ее автомобиля и больше никогда в ней не сомневался.
Из воспоминаний меня вернул на Кипарисовый луг голос священника, зачитывающего надгробное слово. Саймон Андерсон, любящий отец и муж, великодушный, целеустремленный человек, ушел от нас слишком рано. Следующим выступил брат Андерсона. Потрясающий красавец, как и многие из присутствующих. В Сан-Франциско вообще красивые мужчины, а тут все были при галстуках, как положено на свадьбах и похоронах. Брат Андерсона охарактеризовал погибшего как умеющего найти свое место в жизни, который разбогател бы и без бума, связанного с высокотехнологичными компаниями, отметил его храбрость, решительность, свойственную ему харизму, также сказал, что он был прекрасным мужем и отцом.
— Я знаю, в последнее время возникли некоторые трудности. — Он смотрел на вдову. — Он не хотел, чтобы его жалели. Вы знаете Саймона. Он бы хотел, чтобы его помянули как должно. Так что давайте осушим лишний бочонок пива.
Люди начали расходиться, и я заметил, как многие полезли в карманы и сумочки за мобильниками. Словно только что вышли из приземлившегося самолета. Я заметил одного мужчину с ногой в гипсе и царапинами на лице. Направился к нему, но меня опередили два господина с серьезными лицами. Один держал в руке блокнот. Копы. Я повернулся и зашагал в противоположном направлении, по гигантскому лугу, который напомнил мне о поминках Энни, когда сотни людей собрались, чтобы отдать ей последние почести после трагической гибели в море. К тому времени уже не осталось надежды, что титанические усилия отца по поиску Энни сотворят чудо, хотя бы позволят найти тело.
Люди двинулись к автомобилям. В одном из ближайших тупиков я увидел потрепанную зеленую «хонду» с креплениями для лыж на крыше.
Эрин Колтран почтила похороны своим присутствием.
Глава 11
Я думал, Эрин нажмет на педаль газа, как только увидит меня. Действительно, она начала поднимать стекло. Потом перестала, посмотрела на меня сквозь темные стекла солнцезащитных очков, вроде бы размышляя, как ей поступить.
— Садитесь, — коротко приказала она, определившись с решением.
Мы уехали в молчании. Толпа ей не нравилась, особенно эта. Наконец она остановила «хонду» у одного из надгробий с короткой надписью «Фриски».
— Я вижу, что на кладбище вы предпочитаете уединение.
— Как
Я сам проделывал этот трюк достаточно часто, чтобы понять, что она набирала в поисковой строке «Гугля» мои имя и фамилию.
Сунул руку в нагрудный карман. Нащупал маленькую фотографию. Может, она могла оживить память Эрин. Но с другой стороны, Энни могла мне привидеться, и оживлять было нечего.
Я оставил фотографию в кармане. А потом, не видя в этом вреда, рассказал Эрин историю Аравело с самого начала. Несколько моих друзей работали в Центральной больнице Сан-Франциско, куда свозили пациентов со всего города. Они частенько давали мне наводки, если сталкивались с чем-то таким, что могло вызвать общественный интерес, но понять и объяснить случившееся было по силам только журналисту с медицинским образованием.
— Так вы врач? — спросила Эрин.
— Я не практикующий, не имеющий должной квалификации, отставший от жизни выпускник медицинской школы.
— Значит, врач.
Она улыбнулась, казалось, не шевельнув губами. Сняла очки, которые скрывали темно-карие притягивающие глаза.
Я объяснил, что мои друзья-врачи обратили внимание на приток молодых женщин-азиаток, больных СПИДом. Не вызывало сомнений, что все они — проститутки. Оставалось только узнать, где они работали. Как выяснилось, бордели рекламировались в местных газетах под видом массажных салонов, саун, эскорт-служб. Я позвонил в одну такую службу, и мне дали адрес в Сансет-Дистрикт. А уж там принялся за работу. Опросил нескольких проституток, включая Эзлину Хатимар по прозвищу Маргаритка. Всех их доставили из Вьетнама и Малайзии, и проституцией они зарабатывали на будущую свободу.
— А почему они не обратились в полицию? — спросила Эрин.
— Их услугами пользовались несколько копов, и они не знали, кому можно доверять.
— Гребаная полиция, — отвернувшись, пробормотала Эрин.
— Я сам собирался пойти в полицию, но события нас опередили. Я вернулся в бордель, чтобы кое-что уточнить, попал туда сразу после того, как патрульный Аравело избил Эзлину. Не уверен, что она бы выжила, если бы я сразу не занялся девушкой. Ее сутенеры могли и не вызвать «скорую помощь».
— А теперь вы расследуете взрыв в кафе? Собираете материал на новую статью?
Она завела двигатель.
— Куда мы едем, Эрин?
— В Коул-Вэлли. Потом я привезу вас к вашей машине.
Эта была не та Эрин, что убегала из учебного центра. Эта Эрин вела автомобиль легко и уверенно. Точно знала, что делает и зачем.
Она протянула мне шариковую ручку. Одну половину сжевали.
— Что вы можете про это сказать?
— Вы играли ею с енотами.
— Это сделал Энди. Зубами.
Я понятия не имел, кто такой Энди и почему Эрин мне о нем рассказывает.
— Энди покончил с собой две недели тому назад. Они сказали, что он прыгнул с моста. Я бы никогда не подумала, что он способен на самоубийство.
— Кто эти «они», Эрин?
Она покачала головой.
— Энди был вашим бойфрендом?
— Он был добрым и веселым. Он… Двумя месяцами раньше у него… начались жуткие головные боли.
Я заметил, что на заднем сиденье лежат бутылки с водой. Повернулся, чтобы взять две. На сиденье и на полу лежала какая-то одежда, пустые пакеты, смятые листки бумаги. В отличие от Энни Эрин, похоже, не была чистюлей.