Один-единственный
Шрифт:
Спустя час, когда Изабель желала друзьям спокойной ночи, она все еще смеялась в душе. Мэксин умерла бы прямо сейчас, если бы узнала, что весь прошедший день ее воспитанница провела в объятиях Дэниела Бронсона.
Глава 11
Как выяснилось, Мэксин с Иваном были далеко не единственными людьми, уловившими в поведении Бронсона и принцессы Изабель любовную подоплеку.
«Нью-Йорк дейли ньюс», «Пост» и «Ньюсдей» в один голос кричали о том, что это просто настоящие Сэм
Даже Изабель вынуждена была признать, что фотоснимки, сделанные во время передачи и опубликованные в газетах, подтверждали всеобщую молву. В их позах и жестах, в их взглядах, запечатленных камерами, — во всем чувствовалась какая-то особенная напряженность. Они полностью сосредоточились друг на друге, словно смотрели друг другу прямо в душу. И они являлись единственными в студии, о ком можно было так сказать. Изабель вспыхнула, сообразив, что факт, очевидный для каждого телезрителя, стал ясен им с Бронсоном лишь несколько часов спустя.
Мэксин ушла на работу около восьми. Как раз к этому времени телефоны начали надрываться от звонков — посыпались просьбы, приглашения и предложения. Примерно через полчаса зажужжал домофон. Принцесса в эту минуту жонглировала двумя телефонными трубками и уже начинала страдать от головной боли.
— Вам послание, мэм, — раздался голос привратника. — Я отправляю Барни наверх.
— Розы! — ахнула Изабель, открыв дверь перед посыльным. Она повесила трубку домофона. — Какие красивые!
— Освободите-ка лучше стол, мэм, — сказал Барни, вручая ей букет кроваво-красных «американских красавиц». — Должно быть, кое-кто скупил всю лавку цветочника.
Барни вовсе не преувеличивал. Вскоре он принес белые розы, потом розовые, желтые — и все дюжинами. В конце концов в дверях появился невероятных размеров куст нежных чайных роз. Среди цветов красовалась крохотная диадема из горного хрусталя. Прикрепленная к ней карточка была подписана очень просто: «Дэниел». Принцесса улыбнулась и сунула карточку в карман брюк.
Он позвонил около половины десятого.
— Твой телефон все утро был занят, принцесса. Облокотившись о край стола с розами, Изабель прижала трубку к уху. Головная боль моментально исчезла.
— Со вчерашнего дня все тут просто посходили с ума, Дэниел. — И она рассказала о заказах на платья, о вышивании бисером и об Иване. — Ну, а теперь мое жилище уставлено самыми красивыми розами на свете.
— Все равно ты в тысячу раз прекраснее.
Изабель рассмеялась.
— Я не привыкла к твоим комплиментам. Даже не знаю, что и сказать.
— Скажи, что больше не сбежишь от меня, как в этот раз. Мне так хотелось проснуться и увидеть твое лицо.
— Два комплимента подряд, — заметила Изабель. Разве могла она признаться, что сбежала, потому что боялась остаться навсегда? — Неужели мы действительно начинаем
— Все может быть.
Изабель вспомнила, чем они занимались вчера, что говорили...
— Но это какая-то не совсем обычная любовь?
— Совсем не обычная. Но может, именно поэтому нам было так хорошо.
Изабель еще крепче прижала к уху трубку.
— Да, было очень хорошо, — подтвердила она. — Просто чудесно.
— Я хочу увидеть тебя сегодня вечером.
— Я тоже, Бронсон.
— Мне показалось, ты уже зовешь меня по имени.
— Сила привычки. И потом, ты ведь тоже не зовешь меня по имени.
— Это беспокоит тебя, принцесса?
— Ни капли. А тебя, Бронсон, беспокоит?
— Нет, если ты согласишься... — Он с предельной откровенностью изложил свои условия.
Изабель невольно улыбнулась.
— Я об этом подумаю, — пообещала она.
— В восемь, — сказал Бронсон. — Я заеду к твоей тетке.
— Нет! Я хочу сказать, что в этом нет никакой необходимости. Я и сама найду дорогу.
Дэниел сделал вид, что не расслышал.
— И я не против поговорить с этой твоей нянюшкой.
— Не думаю, что это удачная мысль.
— Почему? Или ты полагаешь, я ей не нравлюсь?
— Да нет. — Изабель искала предлог для отмены его визита. — Просто Мэксин рано ложится спать.
— Что, в восемь?
— То есть... она допоздна работает...
— Слушай, принцесса, а ты уверена, что загвоздка в Мэксин?
— Разумеется, в Мэксин. И ты очень скоро с ней встретишься, Бронсон. Обещаю тебе.
Дэниел пребывал в полной растерянности: то ли кабельный канал был популярнее, чем он предполагал, то ли все его знакомые маялись от безделья и проводили все свое время перед «ящиком». Так или иначе, но теперь ему казалось, что буквально весь Нью-Йорк смотрел накануне «Утреннее шоу».
Водители такси, паренек, торговавший газетами в киоске на углу, даже его мать, которая клялась, что не смотрит ничего, кроме «Путеводных огней», — все видели его по телевизору и спешили высказать свое мнение.
— Передайте привет принцессе! — крикнул полотер, как только Дэниел вошел в вестибюль здания своей компании. — Я бы с удовольствием променял нашу демократию на такую, как она.
Бедняга даже не догадывался, что едва не расстался с зубами.
«Спокойно, — сказал себе Бронсон, остановившись у лифта. — Не горячись».
Лифтер был новенький. Он пристально взглянул на Дэниела, когда тот входил в кабину, и спросил:
— Я мог вас где-нибудь видеть?
— Могли, — ответил Дэниел. — Я владелец этой компании.
— Нет, не то, — сказал парень. — Мне кажется, я вас еще где-то видел.
«Спокойно. Проклятое шоу тут ни при чем». Лифтер хлопнул себя по лбу.
— Ах да! Вас вчера по телевизору показывали! В «Утреннем шоу». Все о знаменитостях, кажется, так?
— Да, — вздохнул Дэниел, мечтая о полной автоматизации. — О знаменитостях.