Один-единственный
Шрифт:
— Вы мне неприятны, мистер Бронсон. Впрочем, вы достаточно ясно дали понять, что испытываете ко мне такую же неприязнь.
— Ошибаетесь. Вы мне нравитесь.
— Вы даже не в состоянии, не поморщившись, произнести эти слова.
— Я хочу только узнать, что произошло у вас с сестрой.
— Тогда слетайте в Перро и спросите Джулиану. Потому что именно это я не намерена обсуждать ни с кем.
— Бьюсь об заклад, речь идет о том слизняке, в которого вы втюрились.
— Заткнитесь.
— Ей надоело делить его с вами?
— Ну почему вы нападаете на меня при
— Я не нападаю, принцесса, я...
— Всем приготовиться! Десять секунд! — властно прокричала директор, и все участники ринулись к своим местам. — Четыре... три... две... Начали!
Стычка с Бронсоном во время рекламной паузы очень взволновала Изабель, но она сумела выгодно воспользоваться появившимся на щеках румянцем. Зрителям, похоже, это понравилось. Однако больше всего их увлекали горячие споры принцессы и Бронсона. Телефонные звонки были остроумны и доброжелательны, в особенности те, что касались ее платья. Изабель с удовольствием упомянула вновь об ателье Ивана и о собственном умении обращаться с иглой. О, как, должно быть, бесился Бронсон, вынужденный уступить ей пальму первенства! Поступило неожиданно много вопросов об их взаимоотношениях, но и Изабель, и ее оппонент недвусмысленно заявили, что между ними ничего нет.
Час пролетел очень быстро.
— Вы прекрасны, принцесса Изабель. — Продюсер Роберт Сильверстайн на несколько секунд замялся, словно обдумывал тонкости протокола. Потом все же протянул ей руку. — Наши телефоны сияют лампочками, как рождественская елка. Только о вашем платье уже спросили двести человек.
— Я замечательно провела время, — ответила принцесса. Ей хотелось добавить: «Несмотря на Дэниела Бронсона». — Даже не припомню, когда в последний раз получала подобное удовольствие. А всем, кто спрашивает, отвечайте без всяких колебаний: это платье — от «Тре шик».
— Я хочу предоставить вам пятнадцатиминутный эфир, — вмешался Боб Харрис. — И потом... у меня масса проектов. В отделе моды вы были бы просто неотразимы! Дайте мне вашу карточку, дорогая, мои люди вам позвонят.
— У меня нет визитки, — сказала Изабель, тряхнув волосами, — но я с удовольствием запишу вам мой номер, если вы не против.
— О, конечно, не против! — отозвался Харрис, плутовато подмигнув. — Вы даже не представляете, насколько я не против.
Дэниел с явным неодобрением наблюдал за происходящим. Эти телемужчины распустили слюни, точно свора псов, увивающихся за общей подружкой. Изабель покорила их как раз тем сочетанием смелости и наивности, которое так по вкусу американцам; еще до окончания шоу вся аудитория готова была мчаться в Перро, чтобы расправиться с Джулианой за ее жестокость по отношению к такой очаровательной маленькой принцессе.
— Прекрасно выступили, мистер Бронсон. — Директор похлопала его по плечу. — Мне понравилась история про вашего отца и его парусную шлюпку.
— Жаль, его здесь не было. Он бы рассказал об этом гораздо лучше меня.
— Ну, вы тоже не ударили в грязь лицом, — возразила собеседница, не замечая настроения Дэниела. — Вот только... Мы получили несколько звонков с жалобами
— С жалобами? — Бронсон, казалось, навис над ней. — За что?
— О, ничего особенно важного... — Директор даже отступила на шаг, растерявшись под его взором. — Просто нескольким телезрителям показалось, что вы обращаетесь с принцессой немного неуважительно. Но вы не волнуйтесь. Подавляющее большинство считает, что вы просто влюблены друг в друга.
Директор поспешила к салатно-соусному королю, чтобы поблагодарить его за участие в шоу.
Значит, влюблены? Вот это номер! Да они и несколькими словами не могут обменяться, чтобы не вспыхнуть. Конечно же, от совсем иных страстей — не от любовных.
Дэниел наблюдал за всей этой телебратией, обступившей Изабель, — за Бобом Харрисом, малышкой Салли и многочисленными членами съемочной группы. А ведь где-то под маской светской львицы скрыта душа живой женщины. Как жаль, что ему так и не удастся узнать ее по-настоящему.
Дэниел резко повернулся и быстро направился к выходу. У него еще оставалось достаточно времени, чтобы вернуться в офис и закончить кое-какие дела. Но не тут-то было.
— Мистер Бронсон!
Он и не подумал останавливаться.
— Мистер Бронсон!
Он толкнул дверь и зашагал по коридору.
— О Господи, да остановитесь же вы! — Раздражительно. Повелительно. Абсолютно в стиле Изабель.
К собственному удивлению, Дэниел остановился.
— О'кей, принцесса. Выкладывайте, только быстро. Мне некогда болтать с вами.
Она смотрела на него так, точно хотела наградить увесистой оплеухой.
— Вы должны передо мной извиниться.
— Не дождетесь.
— В студии вы говорили со мной совершенно бессовестным образом!
— Мы в свободной стране. Разве не это пленяет вас в Америке?
— Вы все время смеялись надо мной, и мне это не нравится.
— Я делал как раз то, что вам требовалось: подкидывал темы для ваших риторических упражнений, и вы прекрасно справлялись. Хотели прославиться? Тогда ваша мечта сбылась.
— Я хочу, чтоб вы знали: все, что я сегодня рассказала, — чистая правда.
— А кто вам возражает? — усмехнулся Бронсон. «И отчего это она так чертовски ранима? — подумал он. — А ведь минуту назад была в ярости. Не дай Бог, еще, расплачется, тогда я и вовсе пропал!»
— Я вижу по вашим глазам, что вы мне не верите, — сказала она, и ее темные глаза подозрительно увлажнились.
— Верю я вам или не верю — какая разница?
— Черт возьми, Бронсон! Ну почему все ньюйоркцы отвечают вопросом на вопрос?
— Не знаю, — улыбнулся он. — А вы знаете? Взгляды их встретились.
Пауза затянулась.
Изабель не мигая, с вызовом в глазах смотрела в лицо собеседника. Он понял, что для него все кончено!
Впрочем, еще не совсем. Ведь в колледже он был отличным бегуном. Если сейчас броситься наутек, то еще до того, как принцесса успеет добежать до угла, он уже будет на Восьмой авеню.
— У вас есть время выпить кофе? — спросил Дэниел. Спросил вопреки здравому смыслу. Впрочем, все, что он сегодня делал, делалось вопреки здравому смыслу.