Один-единственный
Шрифт:
— Вы и эта герцогиня...
— Принцесса.
— Да, принцесса. Так вот, посмотрев, как вы там разговаривали с этой принцессой, я понял, что у вас любовь.
— Нет у нас любви.
— Правда? — Парень явно не поверил.
— Я же сказал.
Кабина остановилась, двери лифта раздвинулись, и Дэниел ворвался в свой офис.
— Только одно слово о телешоу, Фил, — сказал он, повесив плащ на вешалку в передней, — и можешь распрощаться с жизнью.
Но Филлис всегда отличалась бесстрашием.
— «На заметку голливудским
Дэниел выхватил у нее из рук газету и по пути в кабинет швырнул в корзину.
— Ваша жизнь висит на волоске, дорогая. Не толкайте меня на решительные меры.
— Своим брюзжанием ты меня не проведешь! — крикнула Филлис вслед боссу. — Тебе это нравится! Еще бы! Ты вместе с принцессой на национальном телевидении!
Дэниел снова появился в дверях.
— На национальном? Что это значит?
— Они же объединились, босс. Разве тебя не поставили в известность?
— Сукин сын! — Бронсон захлопнул дверь в кабинет. Теперь шансы сохранить все в тайне были просто ничтожны. Об их с Изабель романе узнала вся страна.
Тут зазвонил телефон.
— Я не хочу ни с кем говорить, Филлис.
— Это доктор, твоя сестра.
— В особенности с моей сестрой-доктором.
— Она говорит, дело срочное.
— Она всегда говорит, что дело срочное. Скажи, что я ей позвоню попозже.
Снова раздался звонок.
— Она сказала, что не положит трубку, пока не переговорит с тобой, — доложила Филлис.
— Отлично. Надеюсь, она утонет в телефонных счетах.
— Я вас соединяю, — сказала Филлис. — Мне не нужны осложнения.
— Осторожнее, — предупредил Бронсон, пока Кэтрин не успела сказать ни слова. — Я не в духе.
— И тебе тоже привет, — отозвалась сестра. — А я звоню только для того, чтобы сказать: я все понимаю.
— Что ты понимаешь? — Дэнни насторожился, как оказалось, не зря.
— Понимаю, почему в последнее время ты был сам не свой. Оказывается, дело в принцессе! Дэнни, я потрясена.
— Ты ошибаешься, — заявил он. Ведь на самом деле до вчерашнего утра ничего и не было.
— Ага, мы нервничаем, не так ли? Это один из первых признаков. А мама, между прочим, уже заказывает свадебный подарок.
— Так скажи маме, пусть отменит свой заказ! — рявкнул Дэниел. — Ни о какой свадьбе нет и речи!
— Ты же знаешь маму. Ей все представляется сказкой с непременным счастливым концом. А если серьезно, то она очень за тебя переживает, особенно теперь, когда ты ищешь себе невесту.
— Кто, черт возьми, выдумал, что я ищу невесту? Ради Бога, я всего лишь пришел на телешоу!
— Я же видела, как ты смотришь на нее, Дэнни. Мы все это видели. Надо быть слепой, чтобы не заметить верных признаков влюбленности. Не говори, что ты к ней равнодушен, я все равно не поверю.
— Да что с вами со всеми случилось? — взорвался Дэниел. — Хоть кто-нибудь в этой проклятой семье
— Очень лестно ты о нас отзываешься!
— Как ты можешь еще и обвинять меня? — негодовал Дэниел. — Мне тридцать четыре года, Кэтрин. Я заработал свой первый миллион, когда мне был двадцать один год. Веришь или не веришь, но я в состоянии позаботиться о своей амурной жизни без вашей помощи!
С этими словами он швырнул трубку на рычаг и осмотрелся в поисках тяжелого предмета, который можно разбить. Вот чего не хватало в этом офисе! Тут нечего расколошматить! Дэниел решил непременно установить в углу кабинета хотя бы боксерскую грушу — на всякий случай. С такой родней груша, пожалуй, не помешает.
Бронсон оттолкнулся от стола и поднялся с кресла. Он чувствовал стеснение в груди — дышать становилось все труднее. Бронсон прошелся по комнате, пытаясь успокоиться. Столько препятствий возникло на пути у них с принцессой! А если к этому добавить еще и общественное мнение, так лучше им прямо сейчас расстаться.
Ему очень не понравилось, что, проснувшись, он обнаружил лишь записку, пришпиленную к подушке. Он хотел бы увидеть прекрасное лицо Изабель, услышать ее дыхание, ощутить ее упругую грудь. И что, черт возьми, заставило ее исчезнуть, даже не попрощавшись?
Вот и сегодня. Ведь она категорически отказалась встретиться с ним в доме своей тетки. Она неустанно возводила между ними какие-то границы, воздвигала стены, которые он с удовольствием взорвал бы. Никогда еще Дэниел не встречал столь ранимую женщину — да с таким скверным характером. Черт! Хоть немного бы мозгов в его пустую голову, чтобы не забывать ни на минуту, что она до сих пор влюблена в своего придурка Эрика!
Нет, на его вкус, Изабель — слишком сложная женщина. Она молода и неправдоподобно наивна в некоторых отношениях. И все-таки в ней есть эта загадочная европейская утонченность, перед которой ему оставалось только снять шляпу. Они говорили на разных языках, они ждали от жизни совсем разного. И не важно, сколько она уже прожила в Соединенных Штатах. Все равно Изабель навсегда останется принцессой, а он — потомком ирландских переселенцев, приплывших в Америку третьим классом. Увы, между ними простирался океан намного шире и глубже, чем Атлантический, и что ни говори, а с этим ничего не поделаешь.
И все же... Чувство к Изабель было совсем иного рода, чем все то, что ему уже доводилось переживать. Они понимали друг друга так, что могли бы обходиться и без слов. И очень жаль, что все найденные ими слова оказались такими негодными. А ведь вчера, держа обнаженную Изабель в объятиях, он поймал себя на мысли, что уже планирует и следующую неделю, и следующий месяц вместе. Он уже думал об их совместном будущем, о котором так беспокоилась вся его семья.
— Что ж, родители, я остался в дураках. — Дэниел подошел к окну и стал смотреть на запруженную машинами Парк-авеню.