Один-единственный
Шрифт:
— Я пришел попрощаться.
Глаза ее смешно округлились, но тут же, к удивлению Дэниела, она беспомощно открыла рот, хватая воздух.
— Сегодня первое января, принцесса, — сказал он. — Мой самолет — через четыре часа.
— Ты шутишь.
Бронсон уставился на нее.
— Я похож на шутника?
— Ты просто не можешь улететь в Японию. Все это ему очень не понравилось.
— Но ведь для тебя это не сюрприз.
— Наоборот, это самый настоящий сюрприз, — выговорила Изабель остатками
— Я не могу еще раз отложить эту командировку.
— Но ведь откладывал прежде.
— Именно поэтому не могу теперь.
— Просто не верится, что ты меня бросишь.
— Ничего. Ты выздоровеешь и сразу же прилетишь в Японию. Тебе ведь, слава Богу, трансплантация сердца не грозит.
Изабель взглянула на него сквозь слезы.
— А тебе не помешало бы вставить новое сердце.
— Но послушай, мне очень жаль, что ты тут застряла с гриппом и не можешь полететь со мной, но я-то что могу поделать?
— Можешь, если захочешь.
— Надо было это предвидеть, — отозвался Дэниел, наконец взрываясь. — Можно вытащить принцессу из замка, но ни за что нельзя выдавить принцессу из этой капризной девчонки!
Прежде Дэниелу ни разу не доводилось видеть такое величие в пижаме. Теперь Изабель продемонстрировала ему это.
— Мистер Бронсон, сейчас вы сделали самое смешное заявление в своей жизни.
— Ты сможешь вылететь уже через пару недель, — с заметно угасшим энтузиазмом промолвил Дэниел. — За это время я как раз устроюсь.
— Уж лучше провести недельку у дьявола в пекле!
— То есть наедине с собой?
— Ненавижу тебя! — взвилась принцесса, разразившись слезами. — Это ужасно, что я вообще тебя повстречала!
— В эту минуту я думаю о том же.
В дверь постучали. Это была Мэксин.
— Дэниел, водитель уже сигналил. Он просил вас помнить о времени.
— Торопись же, — сказала Изабель. — Я себе не прощу, если ты опоздаешь на рейс.
— Я позвоню, когда прилечу в Токио.
— Не стоит беспокоиться, — резко ответила она, утирая глаза тыльной стороной ладони. — Мне не о чем с тобой говорить.
— Отлично, — ответил Дэниел, отворачиваясь к двери.
— Отлично, — скривилась Изабель, сверля взглядом его спину.
В дверях он остановился и оглянулся в последний раз. — Если решишь, что тебе нужен мужчина, а не слуга, просто позвони мне.
Изабель схватилась за первую попавшуюся вещь на ночном столике. Дэниел исчез в коридоре как раз в тот миг, когда кувшин с апельсиновым соком разбился о стену. Ах, если б это была его упрямая, бесчувственная голова...
Глава 15
— Вы беременны, — сказала доктор Маккэфри утром в четверг.
Изабель
— Вы уверены?
Доктор Маккэфри положила руку на живот пациентки и тщательно прощупала его.
— Да, уверена.
Изабель показалось вдруг, что мозги у нее просто исчезли, а в черепе осталось только пустое, мертвое пространство.
— И каков срок?
— Могу предположить, что это самый конец третьего месяца или начало четвертого.
— Но я думала, что у беременных бывает тошнота по утрам и всякие необычные пристрастия в еде. — Голос ее, все еще надтреснутый после гриппа, жалобно стих.
— Вы одна из немногих счастливиц. — Доктор стащила с рук резиновые перчатки. — Может быть, оденетесь и мы продолжим разговор в кабинете?
Изабель покачала головой, прижимая простыню к груди.
— Пожалуйста, прямо сейчас. Это безумие какое-то. Я просто не понимаю, каким образом...
— Но вы ведь вступали в связь с мужчиной, не так ли?
— Да, но...
— Ну вот видите, Изабель. Иногда природа оказывается сильнее самых современных препаратов, придуманных умными медиками, и никто не в силах усмирить ее.
— Все это весьма поэтично, доктор Маккэфри, но я нахожу, что это просто чудовищно, если женщина не может рассчитывать на медицину в таких серьезных вещах, как предохранение от беременности.
Маккэфри протянула руку за карточкой Изабель.
— Так-так... Вы посетили меня в середине сентября, и мы назначили новое средство. — Она взглянула в глаза пациентке. — Вы тогда были с кем-нибудь?
Изабель покачала головой:
— В первый раз — в начале октября. Маккэфри вздохнула.
— И когда вы начали принимать новые пилюли?
— Тогда же, в начале октября.
— Ну вот, теперь все ясно. — Доктор начала говорить что-то о неустойчивых гормональных уровнях и прочих технических деталях, ни одна из которых не произвела на Изабель никакого впечатления. Маккэфри на минуту замолчала. — Сейчас все еще очень приблизительно. Вот сделаем обследование и тогда будем знать точнее. Но как вам понравится, если я скажу, что примерно тридцатого июня вы станете матерью?
— Ужасно. — Изабель моментально ощутила жаркую волну стыда, залившую шею и щеки. — Простите. Я не могу поверить, что сказала это.
— Незачем извиняться. Когда речь заходит о беременности, реакция бывает самая неожиданная. Смешанные чувства весьма обычны для женщин, стоящих на пороге материнства. Ведь это серьезный перелом в жизни.
— Материнство? — Изабель уткнулась лицом в ладони, чувствуя, что голова пошла кругом. — Я не могу даже представить себе, как буду носить специальное платье для беременной.