Один коп, одна рука, один сын
Шрифт:
Глаза у него были синие с зеленоватыми крапинками. Точно такие же, как у Фрэнси. Та же, что и у нее, ямочка на подбородке и уши слегка заостренной формы. Худым телосложением Фрэнси пошла в мать, и она была красивой, еще очень молодой женщиной. Именно их с Кристиной молодости он завидовал. Если бы начать жизнь сначала, тогда он многое бы сделал по-другому. Было много такого, воспоминания о чем он бы с удовольствием стер из памяти. Сейчас он даже не мог понять, как совершил те или иные поступки.
«Но что сделано, то сделано», — с грустью думал
По пути домой Фрэнси заехала в пиццерию «У Петроса» неподалеку от площади Уденплан, чтобы забрать свою долю. Она редко сама заезжала за деньгами, но на этот раз, она была выбита из колеи разговором с отцом и последовавшим приступом депрессии. Ей было необходимо перестать чувствовать себя несчастным нытиком, то и дело впадающим в панику.
Петрос-сын, выпекавший пиццы в дровяной печи, побледнел при виде Фрэнси и поспешил удалиться в туалет.
Она зашла на кухню в некотором недоумении. Конечно, когда она или кто-то другой приезжал за деньгами, особой радости на лицах хозяев не читалось, однако никто и не прятался.
На всякий случай она сняла «магнум» с предохранителя и нащупала нож, венгерский стилет, подаренный Юсефом на ее двенадцатилетие.
Без сомнения, она — лучшая в Швеции женщина — стрелок из револьвера. Или просто лучший стрелок из револьвера. Отчасти благодаря таланту, но прежде всего потому, что с младых ногтей непрерывно тренировалась. В первый раз она получила в руки револьвер в три года. В четыре она уже ходила с Юсефом в частный стрелковый клуб в заповеднике Накка. В пять начала стрелять самостоятельно.
Кроме того, она освоила все способы владения оружием: от метания копья и стрельбы из лука до обращения со шпагой и всевозможными ножами. Юсеф составил для нее весьма амбициозную программу тренировок, которой она неукоснительно следовала. Она получила черный пояс по карате, а также освоила дзюдо, тхеквондо и кикбоксинг. И несмотря на то что в последнее время ей приходилось воздерживаться от тренировок из-за беременности, она ни минуты не сомневалась в том, что может защитить себя от кого угодно.
Несколько раз в пору взросления ее даже оставляли одну, без каких-либо средств защиты или теплой одежды — раз в незнакомом лесу, другой — в горах, — потому что Юсеф хотел, чтобы она научилась выживать в дикой природе и выносить холод, ветер и дождь. Однажды она отморозила себе правую ступню, в другой раз — средний палец на левой руке. Оба последствия этих лагерей выживания по-прежнему ныли, тем не менее оно того стоило, потому что, случись Фрэнси когда-нибудь оказаться в чрезвычайных обстоятельствах, у нее не было сомнений в том, что она выживет.
Петрос-старший сидел на кухне и ухмылялся, от него несло спиртным.
— А… ваше величество… ик… ваше вели-и-ичество почтили нас персональным визитом, —
— Спасибо, нет, — отказалась Фрэнси и с отвращением оглядела его скотскую образину.
На столе стояло не меньше десяти пустых банок из-под крепкого пива. Что это на него нашло?
— Не хочу портить праздник, — холодно сказала Фрэнси. — Просто отдай деньги.
— Не-а! — проблеял Петрос.
— Прошу прощения?
— Нет, черт возьми!
Попытался встать, но плюхнулся обратно на стул, глупо хихикая. Фрэнси ужасно захотелось двинуть ему по роже, но она решила подождать.
— Деньги, — процедила она.
— У меня нет, ты что, не понимаешь?! — заорал он. — Для тебя у меня нет больше денег. У меня семья, да и чертову халупу надо ремонтировать. И какой мне от тебя толк, а? Крыша?! Мне не нужна никакая крыша!
Она ударила его рукояткой пистолета. Петрос упал и начал отползать подальше от Фрэнси. Она догнала его, наступила ногой на толстый зад, вдавив в него каблук, и, взведя курок, приставила дуло к затылку.
— Деньги, — повторила она.
— У меня нет никаких денег! — завопил он. — Денег нет, ты, дура, не понимаешь?!
— Что ты сказал?
— Дура!
Фрэнси дернула его вверх, схватив за волосы, и дотащила обратно до стула.
— По-моему, я тебе объясняла, что будет, если ты не станешь платить мне, сколько мы договаривались, — сказала она, приставив пистолет уже ко лбу.
В глазах Петроса читался дикий страх, пьяный, он готов был потерять сознание, изо рта стекала слюна.
— Отпусти его, — сказал кто-то сзади. — У нас больше нет денег.
Фрэнси обернулась. Там стоял сын Петроса, направляя на нее пистолет.
Руки у него сильно дрожали.
— Если ты выстрелишь в меня, я пристрелю твоего папашу, — пригрозила Фрэнси. — Брось пистолет.
Парень замотал головой. С него ручьем катил пот.
— А после того, как ты в меня выстрелишь, к тебе приедет Крошка Мари, — сказала Фрэнси. — И к твоей матери тоже. И к братьям-сестрам, и к твоей девушке. Она такая милашка, Анна, да? Живет здесь неподалеку, если не ошибаюсь. Улица Фрейгатан, тридцать, третий подъезд. Милая двухкомнатная квартирка с балконом и прочее. Но дом-то старый, может и сгореть.
Фрэнси замолчала. Ждала. Услышала, что пистолет лег на пол.
— Отдадите мне все деньги, что есть, — приказала Фрэнси. — А в следующий раз, когда приду я или кто-то из моих, чтобы ничего подобного не было. Ясно?
— Но…
Фрэнси обернулась.
— Тебе ясно?! — заорала она.
Парень отступил на шаг. Кивнул. И убежал из кухни. Фрэнси начала обходить кухню и лупить по стенам и шкафам. Она была в ярости. Она еще могла вытерпеть, когда они вовремя не отдавали деньги, хотя это ее бесило, но от неуважительного отношения к ней ей просто сносило башню. Еще эта пьяная в хлам образина что-то блеет, называя ее дурой. Этого она снести не могла.