Один коп, одна рука, один сын
Шрифт:
— Это не в моем стиле, — был ответ Сэмми.
— Неужели?
В светло-голубом, с искрой костюме, с чем-то вроде кашне на шее, в белоснежных, кричаще дорогих кроссовках «Адидас», с огромными золотыми часами в изумрудах на запястье, а также с этой своей невероятной прической и фальшивым загаром, он везде привлекал всеобщее внимание. Неудивительно, ведь время от времени он тусовался с Петером Сипеном, [8] но Фрэнси все равно была вне себя.
8
Петер
— Не волнуйся, дарлинг, — сказал Сэмми, похлопав ее по колену. — Нынче люди такие рассеянные. Они с собой-то не знают, что делать. Неужели ты думаешь, кто-то обратит внимание на двух окровавленных чудиков, сначала прокравшихся в парадную, а потом укативших на лимузине?
Фрэнси только пожала плечами. Сейчас она думала о другом.
Дети. В «хаммере» сидело двое детей. В нее стреляли двое мальчишек.
— Он использует детей, — сказала она.
Похороны. Похороны Оливера. Те два мальчика, что смотрели тогда на нее. И девочка у ресторана «Вальян».
— Тварь! — тяжело выдохнула она.
Постаравшись напрячь память еще немного, Фрэнси поняла, что за ней еще пару раз наблюдали именно дети либо же она сталкивалась с ними вроде как случайно, но теперь стало ясно — это все что угодно, только не случайность.
— Как ты? — спросил Пер, обняв ее.
Дети. О господи! Маленькие солдаты.
— Голова болит, — ответила Фрэнси.
— Кокс будешь? — спросил Сэмми, порывшись во внутреннем кармане пиджака.
— Спасибо, не надо.
— Пер, а ты?
— Нет, пожалуй, — отказался тот.
— Ну, как хотите.
Сэмми открыл металлическую коробочку, в которой хранил драгоценный порошок. Насыпал чуть-чуть на крышку сверху и как следуют вдохнул.
— Ты не замечал каких-нибудь детей, толкущихся рядом с твоими клубами? — спросила Фрэнси.
— Детей? — удивился Сэмми, положив коробочку обратно в карман пиджака.
— Да, детей. Лет одиннадцати-двенадцати.
— Я как-то не обращал внимания.
— Теперь будешь обращать.
Сэмми задумчиво провел ладонью по прическе, обильно политой лаком.
— Хотя, пожалуй, и замечал, — сказал он, помедлив. — Сидят группками там и сям или бегают среди публики. Просто я думал, что за ними родители плохо присматривают. А что?
— Я тебя проинформирую, если посчитаю нужным, — отрезала Фрэнси, и разговор был закончен.
Мадам Гастон сидела перед огромной плазменной панелью и курила двадцать пятую за день сигарету, когда появились Фрэнси с Пером и Сэмми. Худая и морщинистая, с седыми кудрями, в очках в толстой оправе, как носили в восьмидесятые, она была одета в плюшевый спортивный костюм темно-лилового цвета, как минимум на два размера больше, чем нужно. На ногах — коричневые чешки, купленные еще в веселые семидесятые, на шее — кулон с фотографией Макса, бывшего любовника, с которым она обманывала мужа еще до свадьбы. Просто она придерживалась мнения, что брак не для того, чтобы его блюсти. Сейчас она уже ни с кем не шалила: здоровье не позволяло, — но у нее были любимые порноканалы.
— И что с вами стряслось? — спросила она, не отрывая глаз от экрана и «Клуба путешественников», который с увлечением смотрела.
Несмотря на долгие годы, проведенные
— Неаккуратная езда на автомобиле, — ответил Сэмми. — Вы не заняты?
— Конечно нет.
И, повернувшись наконец к ним лицом, она встала со своего дивана в стиле рококо, криво улыбнулась, держа сигарету в углу рта, и пригласила пройти в смотровую с тяжелыми темно-синими бархатными шторами, красным ковром во весь пол, живописью художников-любителей на стенах, статуей греческого бога в натуральную величину, огромным письменным столом, заваленным медицинскими учебниками, а также шкафчиком со стеклянными дверцами и сервантом со всевозможными диагностическими и хирургическими инструментами.
Фрэнси с Пером сели на разные кушетки посреди комнаты, и мадам Гастон начала осмотр, ощупывая их чувствительными и скрюченными, как лапки насекомого, пальцами.
— Ничего серьезного, — резюмировала она. — Обезболим и зашьем. Сидите спокойно, я все сделаю.
И она направилась к медицинскому шкафчику, достала склянку с успокоительным, дезинфицирующие средства, вату, иглы, шовный материал и пластырь.
— А для меня ничего не найдется? — спросил Сэмми, бессмысленно скакавший вокруг кушеток.
— Тебе, мой мальчик, уже хватит, — ответила мадам Гастон. — Зрачки по блюдцу каждый. Прочь с дороги, я буду вышивать!
Она отогнала Сэмми, тот отправился в соседнюю комнату и начал там довольно странные, если не сказать больше, танцы, которые всегда исполнял под воздействием амфетаминов. И вот он Джон Траволта в «Криминальном чтиве» — э-э-эх! Трясет своими платиновыми волосами, сложил пальцы на руках, как будто стреляет из пистолета, и выделывает нечто, напоминающее казачий танец.
— Сидим тихо, молодежь, — сказала мадам Гастон, выдавшая Фрэнси и Перу по таблетке успокоительного и по затяжке сигареты с марихуаной.
«Очень даже неплохо», — подумала Фрэнси, сжимая руку Пера.
Мадам начала зашивать, быстро, эффективно и, что немаловажно, красиво. Ушло довольно много ниток, но самые маленькие ранки она просто заклеила пластырем.
Большую часть операции Фрэнси плакала и жаловалась на боль; Пер же лежал совершенно тихо. Так он все-таки трус или настоящий мужик? Фрэнси никак не могла понять. Сегодня он ее просто поразил своими бравадами с пистолетом, и, черт возьми, все его поведение говорило о том, что он так долго и хорошо в себе скрывал. Пер тоже себя не узнавал, но был доволен тем, что сделал и что при этом почувствовал, когда стрелял из пистолета. Доволен тем, как поднялся адреналин. Каждая мышца в теле словно начала расти. Конечно, то, что он стрелял в детей, было ужасно, но ведь тогда он не знал, в кого целился.
— Ну, вот, — сказала мадам Гастон, простояв над ними уже довольно долго и сверля их теперь своими бархатнокарими глазами. — Шрамов не будет, не волнуйтесь.
Фрэнси с Пером слезли со своих кушеток и сердечно ее поблагодарили. Фрэнси выписала чек и дала фальшивое обещание стать постоянным клиентом. Потом они пошли искать Сэмми и обнаружили его на кухне: он ел сырое тесто для круассанов, которое нашел в морозилке мадам Гастон, и рассматривал герань на кухонном подоконнике, разросшуюся до такой степени, что рябило в глазах. Ну, что? Не пойти ли им всем потанцевать? Блин, он хочет танцевать! Мадам, тур вальса?