Одиночество вдвоем
Шрифт:
Сидит на кровати. Спиной опирается на холодную стену. Комнатный воздух застыл вокруг него. Давится пылью. Ноги согнуты в коленях. Постукивает костяшками по ним. Подносит кулак к губам. В темноте не видно, не разглядишь, как его глаза блестят, краснеют. Стискивает зубы, размахнувшись рукой. Со стоном бьет себе по коленке, выпрямляя ноги. Прижимает ладони к лицу. Полностью закрывает его. Стыдится. Перед кем? Перед темнотой? Ведь здесь больше никого нет. Никого рядом, Дилан.
Тебя никто не видит.
Руки трясутся. Смотрит в сторону стола, на котором лежит прозрачный пакетик. Всего одну таблетку?
Губы
Тело ломит, внизу живота тянет.
Парень ложится на кровать, вертится, крутится, сжимает пальцами простынь. Тяжесть тела одолевает. Обнимает живот руками, продолжая вертеться с закрытыми глазами. Пробивает озноб.
Ломается.
Начинает кашлять, рвет глотку, чихая. Давится.
Всего одну таблетку.
Стонет, сжимая губы. Рычит, заполняя вздохами комнату. Рушит её тишину. Утыкается лицом в подушку. Мышцы сводит. От того, что стискивает зубы, ноет челюсть. Хочется вскочить, расправить плечи, размяться, ибо всё тело - полностью - оно болит, заставляет выгибаться, извиваться на кровати в позе эмбриона.
Мычит сжатыми губами. Пытается дышать.
Одна рука тянется к столу, хлопает по поверхности, нащупав пакетик.
Одну таблетку Всего одну.
У меня нет зависимости. Нет.
Голос в голове. Он такой нежный, такой теплый, но приносит мучительную боль. Рука парня падает, свисает с кровати, а лицо корчится.
Черт возьми, прости меня.
Дилан трется потным лицом о подушку, прячет его от темноты.
Прости меня, Дженни. Черт подери, прости, пожалуйста.
***
Солнечный свет избегает проникновения в мою комнату. Холодный угол спасает меня. Это мое место. Сижу, прижимаясь лбом к стене. Смотрю перед собой. Все вещи в комнате перевернуты. Я не касалась их. Мария вернулась вчера поздно. Она не выполняет всю работу сиделки. Так что её присутствие, увы, не играет мне на руку.
Но я должна думать. Я обязана исправить свое положение. Вылезти из этого дерьма.
Действовать.
Волосы влажные. Я не убираю их в пучок. Поднимаюсь с пола, вынуждая себя расправить плечи, несмотря на боль внизу живота. Поднимаю подбородок, делая шаг. Осторожный, не резкий. Пятка скользит по полу. Передвигаюсь шажками, направляюсь к двери. Открываю. В коридоре тихо. Видимо Мария еще спит. На часах пять утра. Я просидела в углу несколько часов. Отчим не вставал. Прибавляю шагу, вытягиваю одну руку. Пальцы дрожат, но не от нервов.
Касаюсь ручку двери, опуская её. Сквозь щель сочится темнота. Окна в комнате зашторены.
Но мои глаза привыкли к темноте.
Женщина лежит на кровати. И она не спит. В моей груди образуется тяжесть, а безумный страх заставляет сделать шаг назад.
Мама смотрит на меня. Улыбается. Такое чувство, что мускулы её лица не шевелятся. Выражение застыло, не меняется.
Я переступаю с ноги на ногу, расправляя плечи:
– Мам, - запинаюсь, сжимая губы. Женщина не реагирует. Продолжает улыбаться мне. Не моргает, отчего её взгляд кажется безумным.
Я начинаю качать головой. Медленно, набирая обороты.
– Смотри в камеру, - девушка одета в зимнюю одежду. Она обнимает дочь, показывая пальцем на мужчину, который держал в руках фотоаппарат. Девочка улыбается, наклоняя голову к плечу. Мужчина
Девушка лепит снежок, уворачиваясь от тех, что в неё бросает дочь, но не ожидает снежка от мужа. Тот влетает ей в плечо. Девушка возмущенно приоткрывает губы, бросая снежок в мужа. Тот уворачивается, поэтому она бежит его атаковать. Толкает, но тот - скала. Его не сбить с ног так просто. Девочка подбегает к родителям, но не помогает маме. Она забирает у отца камеру, чтобы сделать пару фотографий. Она не знает, как пользоваться фотоаппаратом, поэтому просто нажимает на кнопку, делая множество снимков за раз.
Девушка обнимает мужчину за талию. Он так же обхватывает её тело, улыбаясь в камеру. Девочка хихикает, когда мать пользуется моментом, толкая мужа. Он падает в сугроб, но продолжает сверкать улыбкой.
Белый снег. Пасмурное небо. Падающие снежинки. Морозный воздух.
Раскинутые руки в стороны.
Никакой грязи, ни порочности, ни пошлости, ни насилия.
Ощущение свободы, полета, легкости.
Делаю шаги назад. Отворачиваюсь, ведь глаза царапает фотография в рамке, которую откопала в вещах Мария. Я, мама и отец. Кажется, это был какой-то воскресный праздник.
Выхожу в коридор, прикрывая за собой дверь. Оставляю мать в полной темноте. Сжимаю веки, понимая, что всё внутри жжется.
Мне стыдно. Ведь я не могу ей помочь, ведь оставляю её одну. Но меня одолевает странное чувство, будто её больше нет, словно это не она.
Как мне помочь человеку, который уже пропал?
Направляюсь обратно, в свою комнату. Тру глаза, роняя слёзы. Шмыгаю носом, прикрывая дрожащие губы тыльной стороной ладони. Торможу. Резко. Оборачиваюсь, хныча. Не могу выдержать. Не в силах терпеть это дерьмо.
Бегу в сторону двери. Обратно. К маме.
Распахиваю, мчась в комнату. Женщина, словно, не меняла положение. Всё так же улыбается, смотря в мою сторону. Будто знала, что я вернусь. Падаю на колени, возле её кровати. Кладу руки на её живот, потираю шею. Хочу, чтобы она среагировала, хочу, чтобы подала признаки присутствия. Ведь мне нужно быть уверенной, что я не одна. Что она здесь.
Но женщина не шевелится. Она только приподнимает руку, начиная гладить меня по волосам, когда опускаю голову ей на грудь. Задыхаюсь от боли. Внутри столько дерьма. Хочется сунуть два пальца в рот, выблевать всё это.
Плачу. Рыдаю в голос, не боясь, что кто-нибудь проснется от моих воплей.
Роняю слезы на её одеяло.
Прости, мам.
Её прикосновения не дарят былого тепла.
Прости меня, если я сломаюсь.
***
***
Это надоедало.
Ник шел по длинному школьному коридору. Парень улыбался всем, кто его приветствовал, пожимал руки, спрашивал о настроении своих знакомых, “друзей”.
Он сомневается, что все эти люди обращали бы на него внимание, если бы Ник остался “собой”. Пара книг по психологии, несколько заумных передач о личности человека - и вуаля! Ты создал идеального человека, которому все симпатизируют, которого все любят, которого замечают. Но который самому тебе отвратителен. Уже тошнит от этих ежедневных улыбок, от лиц, которые приходится видеть каждый день, от пустых разговоров с другими. Уже тошнит быть таким.