Одна беременность на двоих
Шрифт:
— И поэтому ты решила сожрать весь шоколад, который всучила нам мать? Иди лучше в ванне полежи!
— Не люблю в ванне лежать, — буркнула я и, скрутив трубочкой журнал, прошествовала с ним к дивану. — Да и вообще калифорнийцев с детства учат воду экономить. Слушай, я никогда не обращала внимания, а ты, когда чистишь зубы, воду в перерывах выключаешь? У вас там, в Неваде, тоже ж пустыня…
— Я — да, а ты?
— Понятное дело, что — да.
— А я тоже не замечала, странно, — сказала Аманда и принялась наливать себе в стакан воды.
— А
И тут я не нашлась сразу, что сказать, и замолчала.
— Я ношу стринги, а ты бикини, — тут же сказала Аманда, и я отчего-то вспыхнула, словно та сейчас стояла передо мной не в брюках, а нагая с этими чертовыми полосочками. — И ещё ты носишь бюстгальтеры на косточках. Я тебе всегда хотела сказать, но…
Тут замолчала она, и я почему-то напряглась, заметив, как её взгляд скользнул от меня в сторону.
— В общем, ты ну не обижайся, я совсем не хочу, чтобы ты подумала, что я хочу… — затараторила сбивчиво Аманда. — В общем я не ношу на косточках с тех самых пор, как подруга моей мамы… В общем, я уже не помню, как мы пришли к этому разговору, но мама стала ей говорить, что читала где-то, что косточки в бюстгальтере провоцируют опухоли в груди, и подруга тогда со смехом ответила, что она всю жизнь только такие и носит, и…
Аманда вновь замолчала, и я выжидающе уставилась на её губы, которые она нервно покусывала.
— В общем, через пару месяцев после этого разговора она умерла от рака груди. Ты не смотри так на меня. Я ж ничего не знаю об этом, может эти проволоки и ни при чём, но всё же я с тех пор не ношу ничего с поддержкой. И вот не просто же так во время беременности и кормления нельзя носить такие, значит всё же железы пережимают. Ты, конечно, лучше меня всё про рак знаешь, но всё же… Выкини все свои бюстгальтеры, ладно? И ещё, запишись к моему врачу, хорошо?
Я кивнула, но не потому, что собиралась исполнить её просьбу, а оттого, что глаза начало пощипывать от одной мысли про рак и маму. Я тут же уткнулась в журнал, словно могла прочесть хоть одну расплывшуюся строчку. Только бы не всхлипнуть, только бы не разреветься. Да что же такое, нервы обнажены, словно оголённые провода, от одного прикосновения к которым я вздрагивала каждой клеточкой тела.
— Догадайся, — вдруг сказала Аманда, — отчего пожар был? Администрация повесила объявление, что нельзя сушить на электрокаминах белье.
— У нас нет камина, — буркнула я чужим голосом, стараясь не выдать дрожь.
Не знаю, насколько хорошо это у меня вышло, но стакан звякнул о керамическую столешницу, и я поняла, что Аманда направилась к дивану. Я тут же принялась судорожно фокусировать зрение на буквах и прочла отчего-то вслух:
— Как правильно выбрать врача для ребёнка. Аманда, а ты уже выбрала?
Мой вопрос прозвучал одновременно со скрипом дивана. Я была уверена, что тот не скрипел, но что за шум египетских цимбал
— Холодные? — спросила она, отдёрнув руки, когда я содрогнулась всем телом.
Я машинально замотала головой, не в силах разлепить губ, которые вдруг слиплись, будто их промазали горячим клеем. Я услышала, как она трёт ладони одну о другую, чтобы согреть, а потом к тому звуку добавился хлопок от выдавливаемого крема, и тут же я вновь вздрогнула от холодного освежающего прикосновения, ударившего в ноздри непонятным, но знакомым ароматом.
— Прости, это мой крем от растяжек с маслом кокоса. Он жирный, хороший, а ты расслабься.
Расслабься! Я сжалась так, что влезла бы в кофту на размер меньше нынешнего. Аманда забралась на диван с ногами. Боковым зрением я видела её коленки, словно она могла сейчас сесть в позу лотоса. Я непроизвольно застонала, и движения пальцев Аманды стали мягче.
— Ты — комок нервов! У тебя не шея, а железный ошейник! Тебе тут целая шоколадная фабрика не поможет!
Подушечки её пальцев врезались мне в кожу, и я судорожно держала на груди полотенце, в которое всё ещё была завёрнута, гадая, что стекает сейчас по груди — вода с волос или же капельки пота. Не только шея согрелась, но и всё тело, словно меня запихнули в сауну.
— Так что там с педиатрами? Я так и не выбрала.
Как я могла ответить на этот вопрос, если не ушла дальше названия? Я быстро перевела взгляд на яркий прямоугольник, где были напечатаны мнения читателей, и выдала:
— Важно, чтобы офис был большой, и если твой врач отсутствует, другой мог принять больного ребёнка. Должна быть круглосуточная связь с медсестрой. Должны совпадать взгляды с врачом на прививки и использование антибиотиков. Аманда, — вдруг остановилась я, — а какие у тебя взгляды на…
Я замолчала, и мы обе молчали, как мне показалось, слишком долго, а потом Аманда спросила каким-то не своим низким голосом:
— Ты о чём?
Я поняла, что пальцы её уже не двигаются, но рук с моих плеч она не убрала.
— На прививки, — сказала я тихо.
— Я о них ничего не знаю. У меня даже списка врачей нет. На следующей неделе спрошу Кена. Тебе легче?
— Да, — отозвалась я, съезжая с дивана на пол, чтобы унять бешено стучащее не только в груди, но уже и в висках сердце.
Тишина в комнате стала звенящей, словно я попала в хрустальный дворец, по которому гулял северный ветер. Шея пылала, будто её продолжали касаться руки Аманды, а мокрое полотенце сковывало льдом живот. Но сил подняться с ковра не было, как и мыслей, чтобы словами забить перезвон в ушах, поэтому я принялась нудным голосом зачитывать статью. Предложение за предложением, уверенная, что Аманда меня не слушает. Она действительно молчала, а я боялась прервать чтение и повернуть в её сторону голову, а когда сделала это, поняла, что та давно спит — в одежде, поверх скомканного покрывала.