Одна душа, два тела (Четвертое Айденское странствие)
Шрифт:
– От ксамитского ножа, но не от руки ксамита!
Над столом повисло мрачное молчание. Наконец Кейн отхлебнул из чаши и, поморщившись (видно, вино показалось ему горьким), спросил:
– А какие тому доказательства, благородный Асринд?
Блейд усмехнулся.
– Ты думаешь, благородный бар Кейн, что мы в Тагре, в казематах милосерднейшего нашего господина?
– Он покачал головой.
– Нет! Мы на другом краю света, и здесь я и судья, и палач!
– его ладонь многозначительно огладила эфес меча.
Бар Кейн задумчиво оглядел странника, покачивая головой; его подручные
– Одно из двух, - неторопливо произнес савалтовский лазутчик, - либо вино кружит твою слабую голову, либо ты набиваешься на ссору, почтенный Асринд. Тогда...
– он замолк.
– Что тогда?
– Блейд свирепо оскалился.
– Тогда, согласно инструкциям достопочтеннейшего бар Савалта, я должен прервать ваш поход и доставить тебя обратно в Тагру закованным в железо. Сам понимаешь, что после этого будет с тобой и твоим сыном!
Странник пропустил последнюю фразу мимо ушей.
– Закованным в железо?!
– взревел он.
– И это тебе велел бар Савалт, подлая тварь? Мало ему замученного Асруда, он хочет получить еще и головы Асринда и Арраха? Или всего рода бар Ригонов?
– Он наклонился и вытащил из-под лавки фран.
– Ну, в одном вы ошиблись, мерзавцы: на всякое железо найдется острая сталь!
Навалившись на стол, Блейд единым махом опрокинул его, но Хор и Поун оказались быстрее - оба успели вскочить, отшвырнув лавку, и стояли уже у камина, обнажив мечи. Странник прыгнул к наружной двери, успев по дороге чувствительно ткнуть бар Кейна под ребра рукоятью франа; теперь выход во двор был перекрыт. Если даже кто-то попытается ускользнуть через конюшню, то далеко не уйдет... Ухмыльнувшись, он крепко стиснул свое страшное оружие.
Бар Кейн поднялся, растирая бок.
– Ну, почтенный, - зловеще процедил он, - плыть тебе в Тагру в железе... Конечно, ты умелый боец, но мы трое - не шайка голозадых ксамитов...
Его клинок с лязгом покинул ножны.
– Хор, Поун!
– лазутчик скосил глаз на подчиненных, одновременно наблюдая за каждым движением странника.
– До смерти не бить! Сечь по ногам! Потом - плашмя по голове!
Они надвигались на Блейда с трех сторон, и тот шагнул навстречу, чтобы выиграть пространство для маневра. Холл казался достаточно просторным, чтобы действовать франом, и план стремительной схватки уже сложился у странника в голове. Отбить удары мечей рукоятью франа... они наверняка будут ошеломлены, когда обнаружат, что сталь не может рассечь деревянное древко... затем нанести удар клинком... скорее всего - по шее Поуна, который двигался в центре... отбросить тело на бар Кейна... когда он начнет подниматься, рубануть Хора... Как следует рубануть, от души!
– Эй, следите за его секирой!
– предупредил своих бар Кейн, с опаской поглядывая на широкое сверкающее лезвие франа.
– Сейчас ты познакомишься с ней поближе, - пробормотал Блейд и размахнулся.
Он едва сумел сдержать удар, отступив на шаг и задохнувшись от изумления, ибо мечи его противников вдруг глухо звякнули о пол, а сами они застыли словно каменные статуи.
– Не надо их убивать, лайо, - раздался за спиной странника мелодичный женский голос, и он стремительно
Глава 8. Бар Савалт
Айд-эн-Тагра, начало месяца Мореходов
(май по земному времени)
Каракули Чоса напоминали следы куриных лап, а пергамент, на котором он делал записи, пропах потом и выглядел так, словно его истоптали ногами. И не только ногами: вероятно, пара мулов тоже приложила свои копыта, а за ними, разумеется, прокатилась и телега. Вдобавок у Чоса была оригинальная система отсчета времени - в локтях, ладонях и пальцах, коими он измерял высоту подъема светила над горизонтом. Но в подробности его отчетам отказать было нельзя.
Блейд аккуратно переписал их, кое-где подсократив и проставив привычные часы, которых в айденских сутках было ровно двадцать пять. Дни он отсчитывал с первого, когда началось наблюдение; информация о каждом дне была размещена на своем квадратике пергамента. Теперь он изучал их, откладывая в сторону просмотренные листки.
"День 1.
9.00 - проследовал из своих апартаментов к центральному подъезду Казначейства. Охрана - двенадцать человек.
14.00 - проследовал в свои апартаменты на обед. Охрана - двенадцать человек.
16.00 - проследовал обратно. Охрана - двенадцать человек.
20.00 - проследовал в свои апартаменты. Больше никуда не выходил. Охрана - двенадцать человек.
День 2.
9.00 - проследовал из своих апартаментов к центральному подъезду Казначейства. Охрана - двенадцать человек.
15.00 - проследовал в свои апартаменты на обед. Охрана - двенадцать человек. Привели двух женщин. Более не выходил.
День 3.
9.00 - проследовал из своих апартаментов к центральному подъезду Казначейства. Охрана - двенадцать человек.
14.00 - проследовал в свои апартаменты на обед. Охрана - двенадцать человек.
15.00 - проследовал обратно. Охрана - двенадцать человек.
22.00 - проследовал в свои апартаменты. Больше никуда не выходил. Охрана - двенадцать человек".
Судя по этим данным, Амрит бар Савалт представлялся чрезвычайно аккуратным человеком. День первый являл собой его обычное расписание; он работал пять часов с утра, затем следовал двухчасовой отдых (в его апартаментах, располагавшихся в левом крыле Казначейства) и снова четыре часа работы на благо отечества и императора. Во второй день он трудился только шесть часов, видимо предавшись после обеда плотским удовольствиям, однако на третий день недостающее время было отработано. Человек исключительно требовательный к себе, решил Блейд; настоящий чиновник, хоть и знатнейший имперский нобиль! Но и он был не без греха.
"День 6.
9.00 - проследовал из своих апартаментов к центральному подъезду Казначейства. Охрана - двенадцать человек.
14.00 - проследовал в свои апартаменты на обед. Охрана - двенадцать человек.
16.00 - проследовал обратно. Охрана - двенадцать человек.
20.00 - проследовал к вилле госпожи Райлы бар Оркот. Пробыл там до 23.00. Вернулся в свои апартаменты. Охрана - двенадцать человек".
Блейд отложил несколько карточек - ничего интересного, если не считать утреннего посещения императорского дворца. А вот тут... Он впился глазами в пергамент.