Одна душа, два тела (Четвертое Айденское странствие)
Шрифт:
В дверь кабинета деликатно постучали. Он безошибочно распознал стук, предшествовавший появлению бар Занкора, а потому не попытался спрятать планы и записи: целитель был поверенным его тайн - если не всех, то многих.
– Входи, почтеннейший!
Дверь открылась. Старый Арток отвесил короткий поклон и прошел к креслу.
– Я вижу, ты обдумываешь план?
– он покосился на пергаменты, валявшиеся на столе.
– Уже обдумал.
– И когда же?..
– Сегодня ночью.
– Блейд сгреб свитки и карточки, швырнул их в камин и поджег от
– Хм-м...
– Бар Занкор огладил бритый череп, поиграл серебряной цепью и осведомился: - Что ты сделаешь с ним, господин мой Эльс? Поганый человек, но хотелось бы, чтобы он отошел в царство светозарного Айдена быстро и безболезненно... Может быть, подходящее снадобье, а?.. Как ты полагаешь?
Странник усмехнулся.
– Я не собираюсь ни резать, ни травить его. Все решат боги!
– Боги? Обычно ты не очень надеешься на богов...
– Не очень. Но на этот раз я сам управляю божественным промыслом и пошлю щедрейшего прямо в преисподнюю!
Арток наморщил лоб.
– Это куда же? Души умерших, как известно, попадают в чертоги Айдена...
– И он привечает всех, не отличая грешника от праведника?
– Нет, конечно же! Праведники получают воздаяние, а греховные души просто гаснут, уходят во тьму без возврата... Но Айден никого не подвергает мучениям! Это было бы недостойно бога, Эльс. Даже злодеи принимают столько мук на земле, что обрекать их еще и на страдания после смерти просто бесчеловечно. Поэтому Айден дарует им забвение... не прощение, а забвение... Это тоже суровая кара, сын мой, ибо они лишаются вечной жизни.
– Я не так добр, как благостный Айден, - заявил странник, - а потому передам бар Савалта в руки безжалостной Шебрет.
– Разве она принимает души мертвых?
– удивленно спросил целитель; он никак не мог осмыслить концепцию ада, напрочь отсутствующую в айденской теологии.
– Принимает, - заверил его Блейд.
– У нее приготовлено отличное местечко для грешников, очень теплое и уютное.
– Это где же?
– бар Занкор поднял брови.
– Знаешь, отец мой, лучше я не буду рассказывать тебе о нем... А то ты отправишься за зельем, что может безболезненно переслать душу грешника к Айдену. Но я, повторяю, не так добр, и бар Савалт получит свое.
Целитель пожал плечами
– Ладно... в конце концов, это твоя месть, Эльс... кем бы ни приходился тебе старый Асруд, отцом или дядей...
– Он задумчиво поиграл цепью и спросил: - Ну, а что с кандидатом на место почтенного Савалта?
– Я согласен с мнением Ведающих Истину и постараюсь, чтобы этот пост достался брату мудрого бар Сирта. Мы говорили с ним несколько раз, и мне кажется, что сей муж полон всяческих достоинств.
– А если Нураты и Стамы будут возражать?
– Стамы - возможно, но не братья Динар и Айпад. С ними я сумею договориться.
– Ты уверен? Они - военачальники и люди властолюбивые...
– В том-то и дело! Родственник почтенного бар Сирта кажется на первый взгляд мягким человеком, поддающимся чужому влиянию...
– Действительно так?
– бар Занкор нахмурился.
– Не очень-то хорошо, я полагаю!
– Смотря кто и как будет на него влиять, - пояснил Блейд.
– Я, во всяком случае, глаз не спущу, а там посмотрим.
Целитель покивал головой.
– Похоже, ты начал пользоваться большим уважением в Совете? Так, Эльс?
– То ли еще будет, отец мой, то ли еще будет!
Усмехнувшись, странник повернулся к камину. От пергаментов остался только пепел, а значит, пришло время угостить целителя бар Занкора вином. Ему очень нравилось сладкое красное, что привозили из западных имений бар Ригонов. Сам Блейд предпочитал сорта покислее - особенно перед серьезным делом.
* * *
– Здесь, хозяин, - шепнул Чос, спрыгивая на землю, - Очень удобное место. Мох упругий, как волосы на лобке девственницы... К утру никаких следов - ни от копыт, ни от наших сапог.
Блейд спешился и молча проверил это утверждение: мох и в самом деле казался на редкость упругим Они стреножили жеребцов, надежно привязали поводья к толстой ветви, подвесили торбы с зерном - чтобы кони невзначай не заржали. Затем Чос повел своего господина по редкому леску, что примыкал к живой изгороди дворца благородной Незы. По земному счету времени было восемь вечера, и уже сильно стемнело, Блейд знал, что через полчаса уже ладони не различишь. Затем, когда поднимутся Баст и Кром, ночные светила, тьма сменится полумраком. Но к этому моменту он рассчитывал очутиться уже далеко; даже не на дороге, а совсем в другом месте.
– Ага...
– пробормотал Чос, присев и шаря руками понизу, - тут я и пролезал...
– Вдруг зашипев, он выругался.
– Осторожнее, господин мой! Колючки, как на карающем биче Шебрет!
– Ползи вперед, - приказал странник.
– Я за тобой.
Его слуга и оруженосец распластался по земле и, словно уж, проскользнул сквозь заросли. Блейд последовал за ним, стараясь не сломать ни веточки, он был куда крупнее Чоса и хуже приспособлен для таких упражнений. К счастью, живая изгородь оказалась неширокой, всего футов пять.
Они замерли у ее подножия; оба - в черных плотных плащах, с лицами, вымазанными сажей. Странник видел фасад дворца, помпезного трехэтажного здания с широкой галереей или террасой, на которую вела лестница, украшенная изображениями морских драконов и скупо освещенная парой факелов. Еще два горели посередине портика, что вел к дому, и Блейду стало ясно, что умыкать щедрейшего нужно у предпоследней пары колонн. Последние прикроют его со стороны дворца, если оттуда кто-то наблюдает за двором, хотя это представлялось сомнительным, охрана, скорее всего, стояла по ту сторону дверей. Он еще раз оглядел темную лужайку, лестницу, портик, террасу, почти неразличимые колючие кусты напротив и, не обнаружив ничего подозрительного, толкнул Чоса в бок. Друг за другом слуга и хозяин скользнули вдоль живой изгороди к портику и спрятались за колонной.