Одна душа, много воплощений
Шрифт:
Сочувствие равным образом служит ключом к пониманию и прощению других. Сочувствуя другим, мы начинаем понимать их страхи, их убеждения, их нужды, поскольку все это зачастую совпадает с тем, что присуще нам самим. Мы можем понять людей, даже если не полностью разделяем их убеждения. Мы будем знать на глубинном эмоциональном уровне, откуда все это приходит в их души. Ненавидеть их — значит ненавидеть себя. Любить их — значит любить себя. Единственно разумный ход — перестать ненавидеть.
Сочувствие исцеляет человека и, в то же время, исцеляет мир. Оно — сестра сострадания и дитя безусловной любви.
Глава 5
Зачастую такие понятия как «сочувствие» и «сострадание» считают синонимами. Но, на самом деле — это два разных элемента человеческой психики. Разумеется, когда вы понимаете чувства другого человека как свои собственные и способны поставить себя на его место, вы почти наверняка испытываете к нему сострадание. Но вы также можете быть сострадательными без сочувствия. Вы можете испытывать сострадание к другому человеку, и даже к животному или насекомому, не распознавая его чувств в самих себе.
Буддизм учит вас проявлять сострадание к животным и даже насекомым, потому что все живые существа обладают душой, и они в прошлых жизнях, возможно, были людьми, и могут снова стать людьми. (Я не обнаруживаю этого момента в своей работе, но это не означает, что данная концепция ложна. Возможно, люди просто не помнят тех жизней, в которых они были представителями других видов.) Таким образом, вы можете быть сострадательными к жуку или медведю, не переживая того, что переживают названные живые существа, и не ставя себя на место насекомого или животного.
Сострадание исходит из сердца, и иллюстрацией этого служит проявление доброты и благосклонности ко всем живым существам. Христос являл собой высший пример сострадания. Таким же примером сострадания вне всякого сомнения служил Мохандас Ганди. «Когда твое сердце устремляется к кому-то», ты становишься сострадательным. Совершение маленьких добрых поступков в повседневной жизни — например, пропустить кого-то в очереди вперед себя, уступить беременной женщине место в метро, накормить бездомных — все это примеры сострадательного поведения, но только если вами движет искреннее побуждение стать добрым человеком, а не потому что вы «поступаете правильно» ради того, чтобы получить награду на небесах.
Сострадание больше инстинктивно, а сочувствие — интеллектуально, в том смысле, что эти два чувства происходят из разных мест. Если вы выполняете упражнение «Диалог с болезнью», описанное в главе 3 и ставите себя на место, скажем, вашего жестокого отца, то вам вовсе не обязательно быть к нему сострадательным. Вас может осенить мысль: «Ага! Мой отец так жесток со мной, потому что точно так же с ним обращался его отец! Видимо мой отец перенял этот дурной стиль поведения от своего отца, от культуры, в которой воспитывался, от сверстников. Но я сочувствую ему в том, что все это пришлось пережить ранее ему самому, поскольку понимаю его чувства. И теперь, благодаря всему тому, что я узнал, я намереваюсь прервать передачу такого негативного поведения».
Это упражнение — для интеллекта. Однако идеально, когда вы, сумев посочувствовать вашему жестокому отцу, начнете ощущать к нему сострадание. Зачастую это нелегко, поскольку отец остается таким же жестоким как прежде. Но он— такой же ущемленный человек, как и вы сами, и это понимание, возможно, вызовет в вас как эмоциональный, так и интеллектуальный отклик. И если вы отреагируете, если сможете
— Говорят, Вы прославились тем, что лечите людей, отправляя их в прошлые жизни. Это правда?
Человека, позвонившего мне, звали Хью, и если я «прославился» в своей области, то так же как он в своей. Он был медиумом, и сеансы, которые он вел по местному телевидению, привлекали многотысячную аудиторию, где основная масса желала вступить в контакт с умершими близкими. Сам я — не медиум, разве что порой проявляю медиумические способности, свойственные любому человеку («порыв», ведущий к правильному решению в бизнесе, «уверенность», заставляющая выбрать именно этот жизненный путь, а не другой), но я знаю, что все это существует. Я восхищаюсь такими людьми как Джон Эдвардс и Джеймс ван Прааг, которые, обладая медиумическими способностями, используют их с целью лечения, и я давно научился не отвергать то, чего не понимаю.
— Регрессивный гипноз действительно помог некоторым моим пациентам, — признался я. — Вы звоните по поводу терапии?
— Представьте, да, — ответил он с легкой иронией. — Медиум лечит себя сам? Вряд ли я справлюсь сам.
Мы договорились встретиться на следующей неделе, и я стал с нетерпением ждать этой встречи. Ко мне и раньше приходили пациенты с медиумическими способностями, и работу с ними я всегда находил чрезвычайно интересной. Их необычная чувствительность и открытость концепции прошлых жизней делала их особенно восприимчивыми к регрессивной терапии.
Хью был худощав и невысок, и отнюдь не производил того впечатления, какое он однажды произвел на меня, когда я смотрел его программу: такова сила телевидения. От постоянного использования грима его лицо приобрело красноватый оттенок, а одежда (летние брюки и черная футболка) была велика ему на целый размер. Он явно нервничал, то и дело озирался по сторонам и прокашливался перед каждой очередной фразой, хотя говорил красноречиво.
— Что вас беспокоит? — спросил я.
— Я истощен. Жутко устал. Не физически, хотя я мало занимаюсь физкультурой, но душевно. Я ощущаю, как все люди в мире ищут со мной встречи, чтобы я помог им войти в контакт с теми, кого они потеряли. Я знаю, насколько им необходим этот контакт, как они жаждут его, и заслуживают по полному праву. И когда я говорю им «нет», я ощущаю на себе тяжкое бремя вины, от которого потом не могу избавиться.
К нему и на улице подходят люди с просьбами получить весточку от тех, кто ушел в мир иной, но это отнюдь не так просто. Они думают, что ему связаться с умершими — все равно, что позвонить по телефону. На самом деле, это — работа, требующая много энергии, сил и времени. Я понимал, что он истощен и сочувствовал ему. Со мной тоже случалось нечто подобное: помню, как во время семинаров меня останавливали на перерывах в кафе и в холле. Но люди знают, что регрессия — процесс, требующий времени и, не обижаясь, понимали, что я не могу принять их. Здесь же, казалось, что люди думают, что Хью может добыть для них весточку с того света, даже когда он обедает. На самом деле, он хотел им помочь — о, как он хотел помочь каждому из них! Он чувствовал, что может быть им полезен, и с каждым его отказом от их просьб его тревога возрастала.