Одна душа, много воплощений
Шрифт:
— А как насчет посланий? — спросил я.
— Они — совсем другое, — отпарировал он. — Они приходят от духов.
— От духов? Что вы имеете в виду?
— Духи. Развои лощенные духи. Как бы выразиться точнее… — он прокашлялся. — Это они дают мне знания, они говорят мне истину.
Хотя эта тема мне знакома, так как многие пациенты говорят о духах, здесь я заметил разницу. Когда Хью ушел, я написал следующее:
«Тогда, в Средние Века, открывая происхождение своего знания другим, Хью магически пытался предотвратить физическое разрушение своего тела, говоря: ‘Это не я. Я просто слышу это от других, пусть далее от духов’. Это был своего рода способ защиты, поскольку обладать экстрасенсорными способностями было опасно. В то же время, эти
Я решил, что, если я перемещу его в будущее, то он, возможно, достигнет еще более высоких уровней. Он был талантливым медиумом. Стал бы он еще талантливее, если бы смог получить доступ к тому, что грядет? Для его терапии это было несущественно: он узнал источник своей тревоги и добился признания своих экстрасенсорных способностей. Но мне все равно было любопытно, что он там обнаружит. Пожелал бы он переместиться в будущее, взяв меня с собой? И он не заставил ждать.
Видимо, Хью погрузился слишком глубоко, поскольку, создалось впечатление, что он переживал два путешествия одновременно: одно — в будущее, а другое — на все более высокие уровни сознания, к мирам и измерениям, находящимся над нашим миром и за пределами его.
«Следующий уровень, тот, что находится за пределами нашего, менее плотный, чем наш, — говорил он мне с трепетом в голосе. — Пробраться туда нелегко. Путь туда полон опасностей, но, оказавшись там, мы начинаем функционировать больше на ментальном плане, нежели на физическом. Там каждый — телепат. Там — более высокая вибрация. Наши тела легче, и движения легче».
Этот уровень походил в некоторой степени на описанную им в первой регрессии Атлантиду. Только это было гораздо большее.
«Я постепенно продвигаюсь вверх. Попадая на иные уровни, я вижу, как меняется качество света. Это невозможно описать. Свет становится ярче, но мягче. Он не имеет цвета и, в то же время, содержит в себе все цвета. Он ведет к измерениям, находящимся за пределами света и за пределами того, что доступно мысли. Этот уровень непостижим для человеческого ума. Я продолжаю двигаться. Этому нет конца. Я выхожу за пределы самой бесконечности».
Мы оба ощутили покой и красоту, царившие в тех местах. Однако красота — слишком банальное слово. Хью не находил слов, чтобы описать увиденное, поскольку все это выходило за рамки его словарного запаса, и красноречием ему теперь служило безмятежное выражение лица, сменившее маску страдальца.
Будущее, которое он описывал, было не его личным, но будущим как таковым. (То же самое я увидел позднее, когда стал на групповых семинарах практиковать прогрессивный гипноз. Об этом я расскажу в последней главе.)
«Это путешествие можно уподобить тому, как во время грозы самолет набирает высоту, — говорил Хью. — По мере того как мы достигаем уровня облаков, становится все темнее и темнее. Там турбулентность, страх и тревога. Но затем мы пронзаем облачный слой и выходим из него с другой стороны в небо, блистающее множеством оттенков голубого в ослепительно-золотистых лучах солнца. Требуется много лет, даже веков, чтобы пробиться сквозь эти облака, которые в последнее время сгущаются все больше и больше. Это — облака трагедий и катастроф, обрушивающихся на нашу цивилизацию. Но, в конце концов, лет через восемьсот или тысячу, облака рассеются, турбулентность исчезнет, и на смену им придет благоговейное чувство спокойствия и безопасности».
Все еще находясь под гипнозом, он нагнулся ко мне ближе, словно хотел рассказать об этом конфиденциально.
«Умственные и психические способности людей, находящихся по другую сторону бури, неизмеримо выше наших способностей. Эти люди — телепаты, — говорил он почти шепотом. — Они могут проникать к любым знаниям. Они обладают ментальным всемогуществом».
Возможно, Хью описывал то, что Карл Юнг называет коллективным бессознательным, а восточные религии — Хрониками Акаши. В этих хрониках записывалось на протяжении всей человеческой истории
Для меня поиски Хью — это своего рода метафора изменения всех нас в направлении от физического к духовному. Похоже, он достиг этой цели в далеком будущем. Возможно, то же самое сделает каждый, кто уцелеет после всех «трагедий и катастроф». Из этого будущего Хью донес до нас следующее: в те времена, которые он увидел, физическое тело обрело способность изменяться. Люди научились по желанию выходить из тела и снова входить в него. Они могут переживать свое нахождение вне тела, когда пожелают. Даже смерть там была не такой, какой мы ее привыкли понимать. Там больше не было болезней: физические и душевные болезни исчезли, потому что люди научились устранять энергетические нарушения, приводящие к болезням, в физических измерениях.
Я пришел к пониманию того, почему его прогрессия пошла двояким путем. И в том, и в другом пути присутствовал период мук и страданий, за которым следовал рай. Наконец, будущее Хью, описав вираж, устремилось вверх, где соединилось с прогрессией более высоких уровней сознания — с более высокими измерениями, или мирами, которые Хью увидел в своем другом путешествии в будущее. Иначе говоря, путешествуя в двух направлениях, он двигался к одной и той же цели. В своем первом путешествии он вышел напрямую к более высоким уровням сознания. Во втором путешествии он очутился в будущих жизнях здесь на Земле. Обоим будущим, в конце концов, предстоит достичь высших измерений и встретиться в некоей точке пути. Наши будущие, как он говорит, подобны железнодорожным веткам, которые все равно сходятся к главной магистрали. И какой бы путь мы ни избрали, мы все равно движемся к одному и тому же месту, и это место — Радость, неописуемая никакими словами и непостижимая человеческим умом.
В своей настоящей жизни Хью больше не ощущает себя не таким как все, потому что он знает, что его способностями обладает каждый, но у большинства эти способности находятся в латентном состоянии. Он повысил свою самооценку, и он счастлив, что был удостоен возможности заглянуть в высшие миры. Многое для него прояснилось и в его работе: сдается мне, что теперь он стал получать информацию с более высоких уровней. Он больше не приписывает свое знание «абстрактным духам, существующим вовне», как привык делать еще в Средние Века из-за страха перед инквизицией. Теперь он знает, что его способности находятся в нем самом. Он стал счастливее, и это самый лучший критерий его прогресса. Понятность его медиумических считываний отражает в себе его намерение помочь другим, его желание преобразовать отчаяние в надежду, а также саму его жизнь. Он стал алхимиком, которым намеревался стать тысячелетия назад.
Я включил его историю в свою главу о сострадании, не потому что Хью должен был этому научиться на своем пути к бессмертию, но потому что в нем оно изобиловало. Он испытывал сострадание и любовь к каждому, кто приближался к нему, и поэтому часто забывал о самом себе. Без сострадания ни один из нас не сможет в будущих жизнях подняться на более высокие планы, но, как и все добродетели, обсуждаемые в этой книге, сострадание — часть целого. И мы должны научиться сострадать не только другим, но и самим себе.