Одна душа, много воплощений
Шрифт:
— Вы используете гипноз, не так ли? — спросил он после короткой паузы.
— Да.
— А как вы узнаете, что я хочу прекратить сеанс, если я в тот момент буду под гипнозом?
— Вы сообщите мне об этом.
— Из моей другой жизни?
— Именно так.
— Что ж, давайте попробуем, — согласился он, и я почувствовал, как в нем мелькнула мысль: «Конечно, это то, что мне надо».
В книге Through Time into Healing («Сквозь время в исцеление») я писал следующее:
Гипноз — основная техника, которую я использую, чтобы помочь пациентам выйти к воспоминаниям о прошлых жизнях… Одна из целей гипноза,
Подсознание не ограничено навязанными нам рамками логики, пространства и времени. Оно способно помнить все, начиная с любого времени… Оно может выйти за пределы обыденности и соприкоснуться с мудростью, которая в повседневной жизни для нас непостижима. Гипноз открывает сфокусированный доступ к мудрости подсознания, и этим достигается исцеление. Мы находимся в состоянии гипноза каждый раз, когда обычные отношения между сознанием и подсознанием перестраиваются таким образом, что доминирующая роль передается подсознанию…
Когда вас гипнотизируют, вы не засыпаете. Ваше сознание продолжает сознавать то, что вы переживаете. Несмотря на глубокий контакт с подсознанием, ваш ум оставляет за собой возможность комментировать, критиковать и подвергать цензуре. Вы всегда контролируете то, что говорите. Гипноз — это не «сыворотка правды». Здесь вас не сажают в машину времени, которая тотчас переносит вас в другое время и место, и вы перестаете осознавать настоящее…
Может показаться, что достижение этих глубинных уровней гипноза требует немалого мастерства. Тем не менее, каждый из нас переживает их ежедневно, пребывая в так называемом гипнагогическом состоянии, то есть в переходном состоянии между бодрствованием и сном…
Голос ведущего помогает пациенту сосредоточиться и достичь глубинного уровня гипноза и релаксации. В гипнозе нет ничего опасного. Ни один из гипнотизированных мною пациентов не «застрял» в гипнотическом состоянии. Вы можете выйти из состояния гипноза, когда захотите. Ни один из пациентов не нарушил своих моральных и этических принципов. Ни один из них не начинал вести себя как ребенок или как какое- то животное. Никто не может вас контролировать — вы сами себя контролируете.
Под гипнозом ваш ум всегда сознает и наблюдает. Именно поэтому люди, активно переживающие под глубоким гипнозом эпизоды из детства или прошлой жизни, могут отвечать на вопросы терапевта на своем обычном языке и даже знать, к какому году относятся всплывающие в их уме события. Загипнотизированный ум, всегда сохраняющий способность сознавать настоящий момент, помещает воспоминания детства или прошлой жизни в соответствующий контекст. Если у вас в уме промелькнул 1900 год, но вы, вдруг, оказываетесь строителем египетских пирамид, то вы знаете, что этот год — до нашей эры, даже если не видите букв «до н. э.».
Точно так же загипнотизированный пациент может очутиться в средневековой Европе, где он был крестьянином, которого призвали на войну, и узнать среди своего окружения тех людей, с которыми он знаком в нынешней жизни. Но он при этом говорит на современном английском языке, сравнивает примитивное оружие тех времен с современным оружием, а также называет даты, и так далее.
Его повседневный ум продолжает осознавать, наблюдать и комментировать. Он всегда может сравнить подробности и события с подробностями
Гипноз помогает пациенту проникнуть в свое подсознание, вводя его в состояние, которое содержит великий потенциал исцеления. Говоря метафорическим языком, он отправляет пациента в волшебный лес, где растет дерево исцеления. Но, если гипноз — средство переноса пациента в эту страну исцеления, то сам процесс регрессии как раз и является тем священным древом, плодов с которого пациент должен отведать, чтобы исцелиться.
Регрессивная терапия — это ментальный акт возвращения в любое более раннее время с целью восстановления воспоминаний, которые, возможно, продолжают отрицательно влиять на настоящую жизнь пациента и зачастую служат источником его симптомов. Гипноз позволяет уму пациента обойти препятствия в сознании, включая даже все то, что препятствует сознательному доступу к воспоминаниям о прошлых жизнях, и проникнуть в эту информацию.
Я решился отвести Джорджа в этот лес, исполняя при этом свою роль терапевта, не навязывающего свое мнение по поводу того, какие плоды ему снимать с того дерева. Я знал, что голос мой должен быть спокойным и ровным, чтобы Джордж мог чувствовать себя комфортно и расслабленно. Я задавал только те вопросы, которые помогали ему описывать то, что он видит. При этом я не выказывал никакого удивления, не выносил никаких нравственных суждений, ничего не истолковывал, но лишь как проводник давал ему краткие указания по выбранным пунктам.
Он сидел на удобной кушетке, а я рядом на стуле. Повернувшись к нему, я сказал: «Расслабьтесь. Закройте глаза…» И мы начали.
Никто из нас не знал, на что мы натолкнемся.
«Я — владелец постоялого двора в средневековой Германии, — начал он. Я лежу на кровати в верхней комнате: это наша спальня. Мне перевалило за семьдесят. Я стар и очень слаб, хотя еще совсем недавно был здоров. Я четко вижу себя. Лежу в грязной одежде, волосы всклокочены. Я болен. Мои когда-то сильные руки стали совсем тонкими. Мышцы спины, благодаря которым я когда-то мог поднимать каменные глыбы, теперь обмякли. У меня почти не осталось сил даже чтобы сесть. — Он смотрел на меня с расстояния семи веков и качал головой. — У меня нет сердца…»
Вокруг него хлопотали его домочадцы. «Я был несправедлив по отношению к ним, — продолжал он. — Я пьянствовал, грубо обращался с женой, изменял ей с другими женщинами, пренебрегал детьми. Мои домашние не могли меня оставить, хотя я был с ними жесток: они зависели от меня. В ярости я был ужасен, и они боялись меня».
Недавно он перенес тяжелый сердечный приступ, и теперь ему пришлось зависеть от своих родных. Несмотря на его жестокость и пренебрежение, они заботились о нем с состраданием и даже с любовью. Он понял, что его нынешняя жена была в той прошлой жизни его сыном, а его нынешняя дочь — женой.
(Такие перестановки — обычное дело. Люди, которые важны для нас в настоящей жизни, были для нас важны и в прошлых жизнях, и дальше будут оставаться с нами.)
Поскольку он был очень болен и беспомощен, его домочадцы неустанно заботились о нем, не отказывая ему ни в одной просьбе. В конце концов, его организм, подорванный долгими годами пьянства, отказал, и он увидел, что парит над своей скорбящей семьей и с чувством вины наблюдает за ними сверху, сожалея о том, что так чудовищно с ними обращался.