Одна душа, много воплощений
Шрифт:
Именно в момент смерти тела мы осуществляем пересмотр жизни, и Джордж больше всего тогда говорил о чувстве вины — вины в том, что жизнь свою он прожил впустую.
— Оставьте свою вину, — сказал я ему. — Теперь она вам больше не нужна. С семьей все в порядке. Вина только мешает вам двигаться вперед.
Мы вместе просмотрели ту его жизнь, в которой он владел постоялым двором. Какие уроки он мог извлечь из нее? Оставаясь под гипнозом, Джордж продолжал находиться на своем постоялом дворе и сознавал момент своей смерти. Пусть свои мысли он выражал довольно сбивчиво, стоящие за ними чувства были предельно ясны.
«Своим глупым безрассудством мы порождаем опасность и насилие, — говорил он. — Наше тело хрупко и бренно. Безопасность обретается в любви и сострадании. Всем семьям
Все это он изрекал словно откровение. Наконец, поняв, что он полностью высказался, я осторожно вернул его в настоящее, и у нас появилась возможность обсудить его прозрения, поговорить о том, что он понял для себя по возвращении. Первый сеанс регрессивного гипноза оказался невероятно мощным. Джордж покинул меня с чувством изумления и пообещал прийти ко мне на следующей неделе.
Когда он ушел, я кратко набросал для себя следующее: «Нам удалось увидеть, что именно в той жизни были посеяны семена, давшие всходы в его настоящей жизни. Повторение сердечных приступов. Снова жестокое обращение с родными. Та же схема. Отсюда можно извлечь урок».
Я с нетерпением ждал возвращения Джорджа.
На следующем сеансе регрессии Джордж увидел себя семнадцати летним солдатом, сражавшимся за свою страну, Францию, во время Первой мировой войны. Он почувствовал, как раздался взрыв, и ему оторвало левую руку: в этот момент он даже схватился за свою руку, сказав, что ему больно. Но боль утихла: он понял, что скончался от своих ран. И снова в момент смерти он парил над своим телом и видел себя в том другом времени, относящемся к той жизни. Он больше не был солдатом — он был наблюдателем, отстраненным от описываемых им событий. Он увидел себя мальчиком лет десяти, который мирно жил на ферме вместе со своими работящими и любящими родителями и младшей сестренкой, не чаявшей в нем души. На ферме были лошади, коровы и куры. Его тихая и размеренная жизнь до войны была не богата событиями.
Я задумался, нет ли связи между той болью в его левой руке с недавно перенесенным им сердечным приступом, но я не был в этом уверен. Иногда легко увидеть связь между прошлой и настоящей жизнью, но в этот раз мне не хватало данных.
Я не успел как следует над этим поразмыслить, поскольку Джорджа внезапно охватило чрезвычайное возбуждение. Он связал свою жизнь во Франции с другой жизнью. (Это необычная ситуация, поскольку регрессивный гипноз, как правило, переносит пациента только в одну из его жизней, хотя пациент зачастую переживает события, относящиеся к разным периодам той самой жизни.) Теперь Джордж был воином, монголом или татарином, жившим то ли в России, то ли в Монголии, он не мог точно сказать. Это было около девяти веков назад. Этот невероятно сильный отчаянный всадник кочевал по степям, убивая своих врагов и завладевая огромными богатствами. Убитые им люди зачастую были ни в чем не повинными юношами, в основном крестьянами, которых насильно призвали на военную службу, точно так же, как того молодого француза, которым он, в конце концов, стал. За свою жизнь он убил сотни людей, и умер в старости, совершенно не испытывая того сожаления о содеянном, какое испытывал, умирая через двести лет на своем постоялом дворе в Германии. Сам он не страдал. Никаких уроков из той жизни он не вынес: все уроки перенеслись в следующие жизни. Впервые он почувствовал раскаяние, пересматривая ту свою жизнь, в которой он был владельцем постоялого двора.
Его монгольский опыт показал мне то, что я сам начал понимать совсем недавно: Узнать о последствиях своих поступков — это не самое главное. Прежде чем Джордж понял, какие семена он сеет своими деяниями, ему пришлось прожить не одну жизнь, верша насилие. Сколько таких жизней было у него — не знаю, поскольку могу посчитать лишь те, о которых он мне сообщил.
Возможно, его гибель во время Первой мировой войны — это своего рода расплата за ту жизнь, в которой он был монгольским воином- головорезом. Возможно, его раскаяния, когда он был владельцем постоялого двора, было не достаточно. Не исключено, что, если бы он раньше изменил свое поведение
В тот день я сделал две записи: «Ценность сочувствия. Он должен был понять, какие причины он создал» и «Сердце — связующее звено этих жизней». Что нам откроется дальше?
В этот раз он увидел себя худощавым японцем лет тридцати, гомосексуалистом. Это было в конце девятнадцатого века. Он рассказывал мне, что влюбился в юношу гораздо моложе себя. Он понимал, что у него нет иного способа завоевать любовь этого молодого человека, кроме как соблазнить его с помощью алкоголя, что он и задумал сделать. Он привел своего возлюбленного в комнату и напоил его. Так, вопреки воле этого молодого человека, в ту ночь они стали любовниками.
В той культуре гомосексуальные связи считались позорным запретным деянием. Оказавшись соблазненным против своей воли, этот юноша испытывал стыд, смущение и униженность. Для него это было страшным оскорблением, за которое он решил отомстить. Придя на следующее свидание, он прихватил с собой ноле, или меч, и вонзил его в грудь старшего мужчины. В той жизни мой пациент был слишком слаб и, не сумев оказать сопротивления, мгновенно скончался от нанесенного удара.
Во всех пересмотрах жизней у Джорджа присутствовали темы ненависти, гнева, вспышек ярости, а также алкоголя. Он понимал, что ему нужно проявлять больше терпения. Он не должен был соблазнять юношу, но мог подождать другого партнера, который согласился бы на это добровольно. Он не осуждал свою гомосексуальность: его грех был в том, что он манипулировал другим человеком вопреки его желанию.
Мне также удалось узреть менее заметную связь с избыточным весом Джорджа. При всей своей силе, Джордж был тучным человеком, что было опасно для его сердца. Иногда люди набирают и поддерживают избыточный вес как защиту. Это особенно распространено среди женщин, подвергавшихся жестокому обращению и изнасилованию: так они символически пытаются предотвратить повторение этого насилия. Здесь же был Джордж, насильник, впоследствии сам ставший жертвой насилия. И я убедился, что причина его избыточного веса кроется именно в той жизни, а не в нынешней. Как только Джордж это понял, он без труда сел на диету.
Я написал следующее: «Уж не тот ли шрам, что остался от ножевого ранения, полученного в прошлой жизни, послужил причиной болезни сердца в будущем?» Я не был в этом уверен, но часто мы приходим в следующую жизнь с недугами в тех местах, где были нанесены увечья или смертельные раны в прошлой жизни. В случае Джорджа эта связь казалась вполне вероятной.
К тому времени Джордж был способен погружаться очень глубоко. Он был потрясен своими переживаниями, а также вдохновлен ими.
В 1981 году моя пациентка Кэтрин, вспоминая в состоянии глубокого гипноза важные уроки из прошлых жизней, приносила послания от «Учителей». Поэтому я решил спросить погруженного в гипноз Джорджа: «Есть ли что-нибудь еще, что Вы могли бы принести с собой в эту жизнь? Какие-нибудь послания, важная информация или мудрые советы?»
Я записывал все, что он говорил, словно писал диктант: «Земная жизнь — это дар. Это — школа, чтобы узнать, как проявляется любовь в физическом измерении, где существуют тело и эмоции. У этой школы много площадок для игр. И их надо использовать. Жизнь в физическом теле дана для наслаждения. Это одна из причин, почему нам даны чувства. Будьте хорошими людьми. Развлекайтесь и радуйтесь. Получайте простые радости, которыми жизнь изобилует и, в то же время, не наносите вреда другим людям, и всему остальному, в том числе природе».