Одна откровенная ночь
Шрифт:
Стоит тишина. Напряжение исходит не только от меня. Все собравшиеся здесь любят мою бабушку. Я не настолько глупа, чтобы сбрасывать со счетов Бена, особенно зная, что он провел некоторое время с Нан. Каждый понимает, что сейчас будет очень тяжелый момент, но никто не хочет начинать первым. Мы все просто стоим на тротуаре, ожидая, что кто-то сделает первый шаг или заговорит. Но нет.
— Пропустите меня! — требует Нан, заставляя всех повернуться лицом к дому. — Прочь с дороги!
Она почти сбивает с ног Грегори и
Нан в халате, но с идеальной прической.
Она останавливается и тянется рукой к стене, чтобы облокотиться. Мне хочется подбежать к ней, обнять и заверить, что все в порядке, но что-то останавливает. Бабушка делает шаг вперед, глядя своими усталыми темно-синими глазами мимо меня, вниз по садовой дорожке.
— Грейси? — шепчет она, прищурившись, будто не может поверить в реальность происходящего. — Грейси, дорогая, это ты?
Она делает еще один неуверенный шаг вперед, ладонью прикрывая рот.
Я сжимаю челюсть от напряженности момента и ощущаю, как наворачиваются слезы. Всхлипываю, не обращая внимания на руку Миллера, обнимающую меня за талию, и поворачиваюсь к матери. Уильям поддерживает ее, и она изо всех сил цепляется за него.
— Мама, — всхлипывает она, и слезы текут из ее глаз.
Я снова смотрю на Нан и впадаю в панику, когда та запинается. На ее пожилом лице смесь эмоций: счастье и удивление.
— Моя милая девочка.
Из-за шока у нее подкашиваются ноги, и она оседает на землю.
— Нан! — Испуганная, я бросаюсь к ней, но меня опережают.
Грейси подхватывает бабушку и медленно опускается вместе с ней.
— Спасибо тебе, Господи, что ты вернул ее мне, — всхлипывает Нан, обвивая руками мою мать и крепко прижимаясь к ней.
Они обнимаются. Уткнулись друг другу в шею, заглушая всхлипы. Никто не вмешивается. Они ведь не видели друг друга столько лет. Обвожу взглядом нашу компанию, замечая их слезящиеся глаза. Все потрясены ошеломляющим воссоединением семьи. А мне кажется, что последний кусочек моего разбитого вдребезги мира становится на место.
Наконец я смотрю на Миллера, и он понимающе кивает, нежно обнимая меня. Им нужно немного времени. И действительно, в глубине души я понимаю, что моя отважная Нан пока прекрасно обойдется без меня.
А вот Миллер нет.
Глава 24
— Иди ко мне, — выдыхает Миллер и наклоняется, чтобы взять меня на руки. Мы подходим к лестнице, но я упорно отмахиваюсь от него.
— Ты еще не пришел в себя, — протестую я. На его лице появляется тень раздражения, но я это игнорирую. — Я сама пойду, — заявляю я, начиная подниматься по ступеням, но вскоре меня сбивают с ног. — Миллер! — кричу я.
— Я хочу боготворить тебя Оливия, — срывающимся голосом говорит он. — Мне станет лучше.
Я сдаюсь, пусть делает, что хочет.
Шаги
Пока мы живы. И после смерти тоже.
Однажды Миллер сказал, что он был на пути в ад. И только я смогла спасти его. Мы оба там были. Вместе и выбрались.
Когда он бросает на меня любопытный взгляд, замечая, что я пристально смотрю на него, улыбаюсь.
— О чем ты думаешь? — интересуется он, направляясь в сторону входа в квартиру. Миллер очень осторожно ставит меня на пол, открывает дверь и жестом приглашает войти. Я медленно захожу, оглядывая обстановку.
— Я думаю, что рада вернуться домой, — улыбаясь, произношу я, как в первый раз рассматривая его идеальную квартиру, и тут за спиной слышу удивленный звук.
— У тебя нет выбора, — фыркает он, нагло изображая безразличие, хотя я знаю, что для него это очень важно.
— Нам понадобится детская, — тыкаю его.
Вскоре Миллер поймет, что дети приравниваются к беспорядку, и я получу бесценное удовольствие. Сейчас, когда в его жизни появилось место для чего-то кроме боли, думаю, осознает он это очень скоро.
— Согласен, — просто отвечает он, заставляя меня улыбнуться еще шире.
— И везде будут детские вещи.
Миллер опережает меня.
— Которые будут разбросаны.
Я хочу увидеть легкую панику на его лице, поэтому поворачиваюсь. А затем с абсолютно серьёзным видом заявляю:
— Подгузники, ползунки, бутылочки, сухое молоко, и все это разбросано по столешнице на твоей кухне. — Я наблюдаю, как у него начинают бегать глаза и прикусываю губу, чтобы не рассмеяться. Миллер небрежно убирает руки в карманы, расслабляясь и пытаясь скрыть беспокойство. Но это не поможет. — Список бесконечен, — добавляю я.
Он небрежно пожимает плечами.
— Это всего лишь незначительные предметы. Не думаю, что ребенок сможет создать большой хаос.
Мне хочется задушить его в объятиях. Кажется, ему это необходимо.
— Неужели, Миллер?
— Ну, сухого молока не будет, потому что ты будешь кормить грудью. К тому же у нас достаточно места для всего этого. Ты выдумываешь проблемы.
— Твой идеальный мир разлетится на кусочки, Миллер Харт.
Он одаривает меня своей великолепной улыбкой: на щеках появляются ямочки, а глаза сверкают. Я улыбаюсь, когда он подходит ближе, подхватывая меня на руки. А затем несет через гостиную, прижав к своей груди.