Одна откровенная ночь
Шрифт:
Совсем не замечательно. Она немного шатается. Миллер оглядывается на меня, чтобы взглядом дать понять, что он тоже заметил.
— Отвези меня домой, Миллер. Приготовлю тебе Биф Веллингтон.
Усмехаюсь и смотрю вправо. Входит медсестра с бумажным пакетом.
— Лекарство вашей бабушки, — улыбается женщина и протягивает пакет мне. — Она знает, когда какие принимать. Но я, на всякий случай, рассказала рекомендации ее сыну. Медсестра заметно краснеет.
— Сыну? — выпаливаю я, а глаза расширяются от шока.
— Да, приятный мужчина. Приходит дважды в день.
Миллер
— Ох, бог с тобой, дорогая. Он не мой сын.
— Ох… — произносит медсестра, теперь такая же потрясенная, как и мы с Миллером. — Я подумала… ну, просто предположила.
Нан немного успокаивается, выпрямляется, закатывает глаза и берет Миллера под руку.
— Уильям — старый друг семьи, дорогая.
Снова усмехаюсь, но тут же становлюсь серьезной, когда бабушка смотрит на меня с любопытством. Старый друг семьи? Серьезно? В голове появляется множество мыслей. Но, приложив усилия, сдерживаюсь и не задаю вопросов. Не хочу знать. Я только что оставила старого друга семьи в «Сообществе», удерживающим мою ма…
— Ты готова? — спрашиваю я, не позволяя себе договорить это слово даже в мыслях.
— Да, Ливи. Я уже час как готова, — саркастично объявляет бабушка и поворачивается к медсестре. — Это жених моей внучки, — проговаривает Нан громче, чем следует. Она будто хвастается им перед всей палатой. Миллер — пресловутый трофей в ее руках. — Красивый мерзавец, не так ли?
— Нан! — задыхаясь, вскрикиваю я и краснею. — Прекрати!
Медсестра улыбается и медленно отступает.
— Постельный режим соблюдать неделю, миссис Тейлор.
— Да, да. — Бабушка отпускает женщину и, кивнув Миллеру, продолжает: — У него прекрасные «булочки».
Задыхаюсь, а Миллер усмехается. Медсестра тут же краснеет и опускает глаза вниз, в место с «булочками» Миллера. В моей сумке звонит мобильный. Это спасает от несносного поведения бабушки. Качаю головой в полном отчаянии и копаюсь, чтобы найти источник звука. А затем, увидев имя Уильяма на экране, тут же застываю.
Отклонить.
Убираю телефон в сумку и бросаю настороженный взгляд на веселое лицо Миллера, но из внутреннего кармана начинает звонить его мобильный. Его улыбка исчезает, когда он ловит мой взгляд и замечает звонок. Я едва заметно качаю головой, надеясь, что Нан не уловит нашего безмолвного общения, а потом ужасно злюсь, ведь он роняет бабушкину сумку и медленно тянется к внутреннему карману. Внутри кричу, умоляя его не брать трубку. Бросаю предупреждающие взгляды через разделяющую нас кровать, но Миллер игнорирует их, отвечая на звонок.
— Не поможешь? — спрашивает меня.
Он хочет, чтобы я подхватила Нан.
Изо всех сил стараясь не морщиться от отвращения, потому что настороженный взгляд Нан направлен на нас, я медленно приближаюсь и заменяю руку Миллера своей.
— Важный звонок? — подозрительно интересуется бабушка. Следовало догадаться, что ничто от нее не скроется.
— Можно и так сказать. — Миллер целомудренно целует меня в лоб в жалкой попытке успокоить, и Нан мечтательно вздыхает, глядя, как он удаляется. — Да, — отвечает
Я дуюсь. Ничего не могу с собой поделать и злюсь на него потому, что он не может сделать то, что дается мне слишком легко. Зарыть голову в песок. Игнорировать. Продолжать вести себя так, будто дерьмо не происходит.
— У вас с Миллером все в порядке? — Обеспокоенный голос Нан врывается в мое беспокойное сознание, возвращая меня туда, где я действительно хочу находиться.
— Все прекрасно, — вру я, натягивая улыбку и поднимая ее сумку. — Готова?
— Да! — раздраженно ворчит она, прежде чем снова озарить улыбкой измученное возрастом лицо и повернуться к кровати напротив, заставляя меня последовать своему примеру. — До Свидания, Энид! — кричит бабушка, пробуждая бедную старушку от того, что выглядит как глубокий сон. — Энид!
— Нан, она дремлет!
— Она постоянно дремлет. Энид!
Старушка медленно открывает глаза и осматривается, явно потеряв ориентацию в пространстве.
— Я здесь! — кричит Нан, поднимая руку над головой. — Ку-ку!
— Да господи, — ворчу я и начинаю отходить, но подбегает Нан.
— Не упоминай имя Господа нашего всуе, — предупреждает она, утягивая меня за собой. — Энид, дорогая, я уезжаю домой.
Энид широко улыбается. А мне остается только сочувственно посмеяться. Она такая хрупкая и, очевидно, не понимает, что происходит.
— Куда ты уезжаешь? — хрипит Энид и пытается сесть, но быстро сдается и тяжело вздыхает.
— Домой, дорогая. — Нан подводит нас ближе к подруге и отпускает мою руку, чтобы взять вместо нее Энид. — Это моя внучка, Оливия. Помнишь? Вы встречались уже.
— Правда. — Энид изучает меня и Нан тоже поворачивается ко мне, чтобы посмотреть, улыбаясь. — О, да. Помню.
Улыбаюсь в ответ, ощущая легкий дискомфорт от пристальных взглядов двух старушек.
— Было приятно познакомиться, Энид.
— Береги себя, утенок. — Старушка отпускает руку бабушки и тянется вперед, вздыхая, ища в воздухе меня. Беру ее ладонь. — Он прекрасно подойдет, — произносит Энид. Не понимаю о чем она. — Он идеально подойдет тебе.
— Кто? — спрашиваю я, нервно смеясь и поглядывая на Нан.
Она пожимает плечами и поворачивается к Энид, которая с трудом втягивает в себя воздух, готовая просветить нас, но больше ничего не говорит, роняет мою руку и снова погружается в глубокий сон.
Прикусываю губу и борюсь с желанием сказать спящей Энид, что он уже идеален для меня, каким бы странным ни было ее удивительное заявление.
— Хмм, — подает голос Нан, возвращая к себе мое внимание. Она смотрит на спящую подругу, одаряя старушку любящей улыбкой. — Без семьи, — произносит бабушка грустно. — Она провела тут почти месяц, и никто не приходил. Можешь себе представить каково это, быть такой одинокой?
— Нет, — признаюсь я, размышляя об одиночестве. Я могла оградить себя от всего мира, но одинокой при этом не была. Никогда не была одинокой. А Миллер был.
— Окружай себя любящими людьми, — говорит Нан самой себе, хотя ясно, что хочет, чтобы и я слышала. Причины для таких заявлений не вижу. — Отвези меня домой, сладкая.