Одна отвергнутая ночь
Шрифт:
— Молодец, — он ставит меня на ноги и смотрит снизу вверх ласковым взглядом, тень улыбки окрашивает его красивые губы.
— Что? — спрашиваю, скромно улыбаясь в ответ.
Плавным движением рук он обхватывает мою попу и тянет к себе, ставя между широко расставленных ног. А потом он оставляет легкий поцелуй на моем животе.
— Просто подумал, как мило ты смотришься, стоя тут передо мной, голая. — Он упирается подбородком в самый центр моего живота и смотрит на меня, в искрящихся глазах довольство. — Чем бы ты хотела сегодня заняться?
— Оу… — шестеренки в голове начинают крутиться, перебирая
— Ты имеешь в виду прогулку? — спрашивает он, немного озадаченно, подталкивая тем самым снова посмотреть ему в глаза. Кажется, он не впечатлен.
— Милую прогулку.
— Где?
Пожимаю плечами, расстроенная тем фактом, что Миллеру моя затея с прогулкой не показалась привлекательной.
— Тогда что ты предлагаешь?
Несколько секунд он раздумывает над моим вопросом, а потом говорит:
— Нужно многое сделать в «Ice». Ты могла бы пойти со мной и прибраться у меня в кабинете.
Шарахаюсь, чувствуя отвращение. Его кабинет стерилен. Там не надо прибираться, и не важно, сколько энтузиазма я слышу в его голосе, он не убедит меня в том, что пойти с ним на работу — это хорошая затея.
— Ты говорил про время, проведенное с удовольствием.
— Ты можешь сидеть у меня на коленях, пока я работаю.
— Не сходи с ума.
— Я не шучу.
Я боялась, что он это серьезно.
— Я брала отгул не для того, чтобы пойти с тобой на работу, — делаю шаг назад и складываю руки на груди, надеясь, что он поймет, насколько я непреклонна. Улыбка, появившаяся на его изумительных губах, заставляет покачнуться мою стойкость. Он сыплет улыбками направо и налево, так что это доставляет радость и бесит одновременно. — Что? — спрашиваю я, а сама думаю, что мне пора прекращать задавать вопросы относительно причин его очевидного веселья и просто принять его без слов. Но этот несносный мужчина постоянно пробуждает мое любопытство.
— Просто подумал, как мило ты смотришься, скрестив вот так руки и приподнимая свою грудь.
Его глаза неустанно сияют, и я опускаю взгляд, оценивая отсутствие груди.
— Их просто нет, — приподнимаю их еще сильнее, но никак не могу понять, как он видит что-то, а я нет.
— Они идеальны, — он вдруг хватает меня, и я верещу, когда он бросает меня на постель, накрывая собой. — Прошу, пусть они остаются такими, какие есть.
— Ладно, — соглашаюсь я за секунду до того, как его рот накидывается на мой, ласково, но целенаправленно терзая мои губы. Я ошарашена, полностью поглощена, обожаю его расслабленное состояние. Все напряжение ушло.
Ну, или почти все.
— Мой костюм, — бормочет он, прокладывая дорожку из поцелуев к моему уху. — Мой внешний вид никогда не был таким сомнительным, пока ты не ворвалась в мою жизнь, сладкая девочка.
— Ты выглядишь идеально.
Несогласно фыркнув, он поднимается с моего пропитанного желанием, обнаженного тела и встает, поправляя свой костюм, заканчивает возней
— Одевайся.
Я вздыхаю и передвигаюсь на край постели, в то время как он подходит к моему зеркалу, чтобы видеть, что именно делает. Хотя я уже и привыкла к Миллеру и его дотошности, очарование остается таким же сильным. Все в нем, все, за что он берется, сделано с невероятной аккуратностью и вниманием, все это быстро стало привлекательным… за исключением моментов, когда наружу выбирается его темперамент. Отбросив эту мысль, я оставляю Миллера возиться с галстуком, а сама собираюсь, надевая чайное платье с цветами и пару вьетнамок, после чего сушу волосы и сражаюсь с ними добрых несколько минут, ругая себя за то, что не дала кондиционеру впитаться, прежде чем смыла его. Поднимаю, опускаю, несколько раз приглаживаю, и в конце концов, раздраженно фыркнув на непослушные локоны, стягиваю их в низкий хвост, перекинув через плечо.
— Милашка, — заключает Миллер, когда я возвращаюсь к нему показаться, его взгляд блуждает по мне вверх и вниз, он все еще борется с галстуком. — Никаких конверсов сегодня?
Опускаю взгляд на свой розовый педикюр и шевелю пальцами ног:
— Тебе не нравится? — Поклясться готова, ноги Миллера в жизни не прикасались к шлепанцам. Думаю, что ноги Миллера никогда не касались ничего, кроме дорогих, высококачественных кожаных туфель ручной работы. Он даже в спортзал не обувает кроссовки, вместо этого ходит туда босиком.
— Оливия, ты могла бы нацепить мешок и выглядеть при этом, как принцесса.
Улыбаюсь и беру сумку, перекидываю ее через плечо, давая себе несколько драгоценных секунд любования опрятностью Миллера.
— Люди, должно быть, думают, какая мы странная парочка.
Он хмурится, подходя ко мне, ладонью накрывает заднюю часть моей шеи и ведет нас из спальни:
— С чего бы это?
— Ну, ты весь такой в костюме и туфлях, и я, — смотрю вниз, подбирая правильные слова, — кокетливая. — Не могу подобрать более подходящего слова.
— Достаточно, — тихо обрывает он меня, пока мы спускаемся по лестнице. — Попрощайся с бабушкой.
— Пока, Нан! — кричу, не получив возможности найти ее. Он ведет меня прямо к двери.
— Повеселитесь! — кричит она с кухни.
— Я привезу Оливию позже, — говорит Миллер, снова став формальным, как раз перед тех, как за нами закрывается входная дверь. Смотрю на него уничижительным взглядом, игнорируя его, когда он, заметив это, смотрит на меня вопросительно. — Садись, — он открывает для меня дверцу «мерседеса», и я устраиваюсь на мягкой коже пассажирского сиденья.
Дверь осторожно закрывается, и он садится рядом со мной, заводит машину и отъезжает прежде, чем я успеваю пристегнуться.
— Так и чем же мы займемся? — снова допытываюсь я, пристегиваясь.
— Ты скажи.
Смотрю на него в удивлении, но не медлю с ответом.
— Припаркуйся рядом с Мейфэр8.
— Мейфэр?
— Да, мы прогуляемся, — я снова смотрю вперед, замечая, что на дисплее высвечивается шестнадцать градусов Цельсия, также как в прошлый раз, только сейчас стало намного теплее. Я вдруг чувствую, что задыхаюсь, но, не желая расстраивать идеальный мир Миллера, немного приоткрываю окно.