Одна жизнь — два мира
Шрифт:
Время летит неумолимо. Что такое время по сравнению с вечностью — ничто, так проходят дни, недели, месяцы. Так, наверное, могут пройти и годы. Когда я в первый день переступила порог этой больницы, я понятия не имела, сколько здесь пробуду — неделю, месяц, год… О таком сроке даже думать было страшно. Первый день был страшнее года, а вот прошло уже несколько недель. Неужели так могут пройти месяцы и годы?
Каждый раз жду Кирилла с нетерпением. И каждый раз надеюсь и думаю: а что, если наперекор всему случится что-то неожиданно хорошее? Я чувствую, что, ему нестерпимо тяжело. С работой только одни
— Часы выкупил? — вспомнила и спросила я.
— Я отдал квитанцию снова Джину, пусть он выкупит, а я возьму их у него, когда будут деньги.
Воскресенье, все больные готовятся к визиту. Шум невообразимый целый день, в это время становится невыносимо, как на базаре. Женщины, несмотря даже на строгие запреты не ходить, а лежать, разгуливают в нарядных пижамах по палатам, демонстрируя свои «наряды». Почти у всех женщин мужья имеют «департмент сторс» — магазины.
Готова к приходу мужа и Айда, накрутила волосы, накрасила губы, подкрасилась и уснула с открытым ртом, орбиты глаз глубоко ввалились, и одна назойливая муха долго и нудно летала у открытого рта этого обтянутого кожей скелета.
Пришел высокий здоровый, цветущий мужчина — как чужой, посидел возле нее, не зная, что с собой делать и куда себя деть, поцеловал ее в лоб и ушел. А какой душераздирающий кашель душил ее весь день и всю ночь, у меня не было сил слушать.
Кирилл приехал с цыплятами. Они улыбались мне снизу, махали руками и посылали поцелуи. А как бы я хотела сбежать к ним, обнять и прижать моих крошек к себе. Кирилл рассказал мне, что Билли пригласила детей, купила им подарки. Мне стало так нестерпимо грустно. Как бы я хотела сделать все сама для них, без посторонней помощи. Как дико и глупо сложилась наша жизнь здесь.
Кирилл сказал, что в понедельник десятого октября был в эмиграционной конторе.
Никогда, никогда в жизни не думала я, что можно попасть в такую глупую историю, к таким «гангстерам», как их называл д-р Девис. А ведь попали. И чем все это кончится наконец? Мне кажется, что все наши силы уже на исходе.
Я волнуюсь, как же тяжело должно быть ребятам в этот день. Целый день, мои родненькие, должны провести в машине. Бедные детки, как же им должно быть тяжело, и как они устают. Ведь 3 часа тащиться в одну сторону, 3 часа обратно и 2–3 часа сидеть в машине во дворе. Они, наверное, возвращаются домой полумертвые, а рано утром в школу. И оставить их не с кем, а одних дома Кира боится. И он должен их мучить, таская с собой.
Вечером без сил засыпают. Даже уроки не успевают сделать. Они одни — убрать, подмести, постирать, сменить белье, помыть посуду, приготовить еду — все, все легло на их плечи. Главным образом вся тяжесть, конечно, легла на плечи Кирилла, но без заботливой материнской руки детям очень трудно. А ведь самое главное для них — это их занятия. Так мне тяжело, разве в их годы такие заботы надо иметь? А как я безумно мечтала о самом счастливом детстве для них!
Кирилл, в восторге, заявил:
— Ты знаешь, ты права, у Ляли определенно талант художника. Я встретил ее учительницу, и она сказала про Вику, что она очень
Талант — это подарок свыше, и я была бы самая счастливая мать на свете, если бы смогла помочь ей в этом. Моя маленькая, какая же она большая умница! Какие славные письма, хотя чувствую, что нет времени у нее! Сколько вопросов не по возрасту!
В одно из воскресений, когда Хайда забрала детей к себе, Кирилл приехал с Тоней Кривицкой.
Он привез мне газеты, в которых я прочитала, что в «Амторге», как в незарегистрированной иностранной шпионской организации, арестовали 5 человек.
Дикая и страшная штука — политика. 11 коммунистов осудили, 5 человек в «Амторге» арестовали. Чего вдруг вожжа под хвост им попала?
В свой следующий очередной приезд Кирилл вновь сообщил много утешительных вещей, и с тем же отчаянным оптимизмом. Был у Никелсов. Никелс — замечательный человек. Обещал поехать в Вашингтон, обещал написать Гуверу.
Кирилл сообщил, что встретил Луи Фишера, он меня ругает очень, передает большой привет и очень просит не нервничать, лежать и поправляться.
Милый, дорогой Луи, я его очень люблю и очень хорошо понимаю, что ему хочется, чтобы я скорее поправилась.
Я вспомнила, как мы вечером были у Хайды Мессинг в Пенсильвании, когда приехал Луи, и Володюшка приготовил, как он сказал, «комбинированный пирог» к чаю из всех остатков. Хайда сказала: «Это вредительский пирог».
— Дон Левин что-то предпринимает. Мира хочет приехать. Хайда, Габриела так жехотят приехать навестить тебя, — сообщил Кирилл.
Но самыми приятными были, пожалуй, звонок и приглашение от Лены Истман приехать к ним в Мартас-Виньярд. Она со своим вечным хи-хи-хи, ха-ха-ха, даже тогда, когда слезы на глазах, очень сердечная, типичная русская Елена Крыленко. Она позвонила Кириллу, и не только от себя, но и от имени Макса. Она так прямо и сказала:
— Мы с Максом поговорили и решили: пусть Нина плюнет на этот санаторий и приедет прямо сюда к нам, в Мартас-Виньярд.
Бизнесменши
Я здесь уже месяц.
Больничная койка. Сегодня врач сказал, что одно легкое, правое, не такое плохое, хуже левое, но на нем нет каверны. И на том спасибо.
Кусочек серого неба, за окном хлюпает дождь, четыре больных физиономии, белый потолок над головой, мухи с особым наслаждением вьются вокруг Айды, садятся ей на нос, лезут в орбиты глаз, в раскрытый рот. Иногда мне кажется, что она уже мертвая, но вдруг зашевелится, закашляет, вытрет рот салфеткой, посмотрит на красное пятно — значит, жива.
Боюсь я. Может быть и зря, но боюсь. Пришла Роза, черт знает что за баба. Человек с выдающимися способностями создавать беспорядок. Коробки на столе, на комоде нагромождаются до отказа, до тех пор, пока все начинает валиться на пол, шоколад вперемешку с огрызками, яблоки гниют на столе. Садится к Айде — играет с ней в карты. Ест с ней один и тот же сандвич. Сегодня сообщили ей, что анализы у нее «позитивные».
— А были «негатив», — удивляется она.
— Меня боится, — говорит Айда, — даже доктор. Когда он заходит в наше отделение, останавливается от меня подальше.