Однажды в Манчинге

Зима Ольга

Фелан заторопился узкими улочками туда, где живет его ненаглядная Лейла. Которая именно из-за этого… — Фелан проглотил нехорошее слово, аж во рту стало кисло — все еще не верит людям и не принимает его до конца, а верит лишь в свою свободу.

Деньги бы, конечно, не помешали, если уж у Алистера проснулась совесть, и Эдейн, сестра старшая, любимая, опять будет корить его за глупость и непрактичность, но не мог Фелан взять этот мешочек. Просто не мог. Руки бы на месте отсохли.

Он пригладил волосы, запылившиеся с дороги. Опять Лейла скажет, что он лохматый, как барашек.

Гарью несло все сильнее, и Фелан, подняв голову, вздрогнул и побежал, поняв, с какой стороны города поднимается столб пожара, и отчаянно надеясь, что это не тот самый дом. Дом, который, как смеялась Лейла, стоит на заколдованном месте, не подверженном злу. Чем ближе он подбегал, тем сильнее все кричало о том, что это именно ее «заколдованное» место. Фелан завернул в знакомый квартал и увидел объятый пламенем дом.

Девушки Лейлы стояли кто в чем и смотрели на полыхающее здание. Мужчины и женщины наравне со стражей передавали по цепочке ведра, поливали стены водой. Этого было мало, бесконечно мало! Все, чего они добивались: чтобы пожар не перекинулся на другие дома.

— Лейла, где Лейла? Где она?! — требовал ответа Фелан от испачканных сажей галаток, разворачивал к себе, но любимого лица не видел.

— Она там! — заплакала одна из них. — Она осталась там! — девушка обнялась с подругой и зарыдала в голос.

— Лейла… — выдохнул Фелан, в глазах потемнело, дыхание прервалось, сердце словно вырвали из груди.

— Стой, куда ты! — стражник удержал его, кинувшегося в огонь. — Не видишь, поздно!

С жутким треском обвалилась крыша. Фелан опустился на землю и закрыл лицо руками, не зная, каким богам молиться.

* * *

Мидир втянул запах гари, рванулся в коридор и наткнулся в сплошном дыму на кашляющую галатку.

— Что случилось? Где Джаред?

— Не знаю я, полыхнуло…

— Где Лейла?

— Да не знаю я!

Защита дома была сорвана, магия бунтовала, но Мидир смог нащупать нить жизни Джареда, тонкую и дрожащую. Правда, в прошлый раз эта нить жизни привела Мидира к пепелищу, но думать о подобном он себе запретил — и отложил огонь, пожирающий дом, замкнув временную петлю. Магия таяла, а ведь она нужна, чтобы понять, где Джаред! Уж не для того ли подожгли этот дом, чтобы задержать его, волчьего короля?

Уйти сейчас? Близлежащее капище друидов одно, оно вообще одно в Манчинге, и вряд ли серые капюшоны поволокли Джареда в иное место.

Но эти люди, эти женщины могли пострадать из-за того, что Лейла дала ему кров. И пусть это было смешно по меркам бессмертных ши, теперь он отвечал за них. Мидир схватил ближайшую к нему галатку и выпрыгнул с ней, ломая спиной окно. Он приземлился мягко, по-волчьи, оставил девушку со словами:

— Беги! — и запрыгнул в проем второго этажа. Дым мешал смотреть, жар жег кожу, не распространяясь дальше, но и не желая стихать даже во временной петле.

Мидир прикрыл глаза, выискивая ауры живых существ. Немного, похоже, покинуть дом большинство женщин все же успело. Маленькой поганки Тикки не ощущалось нигде. Встреченному в коридоре охраннику было уже не помочь. Неумело зарезанный, мертв он был очень качественно.

Мидир

заторопился, он проходил сквозь стены, ломая их как щепки, вытаскивал женщин — и оставлял их за пределами объятого огнем дома. Только петля сжималась все быстрее, давая понять — время Верхнего мира не так уж и подвластно королю Нижнего. Понять, где Лейла, он не мог, оставалось вытаскивать всех.

Вышвырнул четвертую женщину, потерявшую сознание от дыма — протер лицо, ощерился — и вернулся обратно.

Да где же Лейла? Если она пострадает по их, ши, вине, это будет плохой оплатой крова и приюта!

Он нашел ее подле покоев Джареда, там, где даже не думал искать. Под руками стало липко — она была еще и ранена! Ранена почти смертельно. Неужели Лейла пострадала из-за того, что пыталась не дать увести мальчишку? Свет души дрогнул навстречу Мидиру и почти потух. Волчий король обхватил обожженную, еле дышащую галатку, вытащил из обломков на просвет, на пятачок, где пламя еще не добралось до пола.

— Разреши мне унести тебя в Нижний. Лейла, приди в себя! Мне нужно твое разрешение!

Это было жестоко, но Мидир встряхнул ее, возвращая в сознание, полное муки.

Лейла молчала и улыбалась. Улыбалась не лицом — кроваво-черной маской без бровей и ресниц.

— Лейла! — встряхнул ее волчий король еще раз. — Я знаю, как тебе больно! Помоги мне! Подай мне знак, любой знак, что ты не против!

Веки ее сомкнулись, и голова бессильно откинулась. Шли последние мгновения, времени, как обычно, не было совершенно.

— Я знаю, что поплачусь за это, — воззвал Мидир к древним богам, — но это безусловно было «да»!

Он ворвался в междумирье, и пламя, освобожденное от временной петли, мгновенно пожрало весь дом. Волчий король продирался теперь в свой мир, прорывая неожиданно сильную препону — и упал, где придется, на траву у ельника Заповедного леса, надеясь на чудо. На то, что пара мгновений пройдет как в Верхнем, так и в Нижнем мире одновременно.

— Спасибо, — Лейла открыла глаза. — Здесь не страшно умирать…

— Умирать? Ну уж нет! Ты будешь жить долго, в любви и согласии. Лейла, надо верить мужчинам, — произнес Мидир. — Поверь хотя бы тем, кто носит гордое имя Волка.

Он вдохнул воздух вместе с магией и прикоснулся к губам Лейлы, затем погладил тело, восстанавливая кости так, как положено людской природой; нарастил бархатистую кожу, вернул опаленным волосам былую гладкость — и заставил хрупкое человеческое сердце забиться вновь. Теперь можно было вернуться в мир людей.

— Лейла! — отчаянно рыдал перед догорающим зданием темноволосый мужчина.

Мидир узнал его без труда, вспомнив сны Лейлы.

— Она жива, — произнес волчий король.

Хоть одну прекрасную сказку получит тот, кто ее заслужил.

Мужчина развернулся так быстро, что Мидир едва не качнулся назад. Вовсе не потому, что испугался какого-то галата. Глаза человека горели отчаянной надеждой, обман которой обернулся бы новыми бедствиями.

— Вы — Фелан? — уточнил Мидир на всякий случай. Все-таки в воспоминаниях Лейлы человек был исключительно миролюбивым. Этот прямо сейчас готов был на что угодно, даже на убийство.