Однажды в Манчинге

Зима Ольга

Охраны внутри крепости было так много, а ножей и мечей имелось в таком количестве, что смолчать, притворившись слепой или убогой было бы совсем странно: кого они везут Рагнару — невесту или безглазую бестолочь?

— Скажи, добрый стражник, отчего в крепости так людно? Неужто свадьба уже объявлена, гости приглашены, да обещались прийти с оружием? — Унна подгадала момент, когда страж не мог уйти от ответа, буквально не мог, помогал ей спуститься с лошади, оттолкнув Седрика. — Может быть, и войну новую я за приготовлениями к замужеству проморгала?

— Все может быть, госпожа, — стражник крякнул неодобрительно,

но больше Седрику не мешал. — Времена нынче лихие, а гости всякие бывают, невежливые там, глупые или просто незваные. Так вот мы их тут отлавливать приставлены, вдруг нагрянут, чтобы вашеского счастья, значит, не омрачили. Поэтому не переживайте, вам о другом волноваться только и стоит, что вилок или ложек на всех не хватит.

Стражник улыбнулся неискренне, отошел, гаркнул на какого-то пробегающего лучника.

Унна не смогла удержаться и переглянулась с Седриком, надеясь, что подозрения укрепились только в ней, взволнованной невесте с тревогами сразу обо всем. Седрик, однако, не спешил ее утешить, ответил тоже настороженным взглядом из-под своих светлых лохм, сбившихся сейчас на глаза очень сильно.

— Слышал? Надо проверить ложки и вилки! — громким шепотом, чтобы лишние уши отошли подальше.

— Конечно-конечно, госпожа Унна, слышал своими ушами, — Седрик сначала зачастил, а потом произнес совсем тихо. — Но я бы лучше ножи проверил. Знаете, как это место называют? «Последняя обитель». Не нравится мне здесь, госпожа Унна, совсем не нравится!

Новые разговоры Унна заводить опасалась: в замке чувствовалась разлитая в воздухе тревога. Тут происходило что-то, о чем никто говорить не хотел, по крайней мере с ними. Иначе при появлении Унны с Седриком вокруг не стихали бы разговоры.

Посреди солнечного дня Унне показалось бесконечно темно в светлом и просторном замке. Челядь, натянув улыбки на лица, отмалчивалась, Рагнар не появился при встрече и потом, оставив ее обустраиваться, Седрик мрачно хмурился. Едва они остались совсем одни, вышли на балкон проветриться и показать всем: гости тут, все прилично и спокойно.

— Оставь свою мрачность, Седрик, мы прибыли сюда не на похороны, — она улыбалась и подставляла лицо лучам солнца, от камня стен разило холодом.

— Что-то я не уверен, госпожа Унна, — помощник иногда из Седрика был аховый. — Единственное, в чем я уверен: мы скоро узнаем, на чьи. Главное, спокойно, держитесь поближе ко мне, вдруг всеми ожидаемое «что-то» произойдет при нас? Хотелось бы, конечно, чтобы нет, но мы своей судьбе не хозяева, окромя пары мест да удачных решений.

— Вот умеешь ты нагонять тоску, тем более, что от слова «спокойствие» мне дурно делается, то отец заладил, то ты теперь, сговорились? — покосилась на лохматого помощника. — Или ты специально?

— Специально я тут только помогать прибыл, госпожа Унна, не обижайте понапрасну, — Седрик ничуть не обиделся, приложил палец к губам, словно невзначай, словно что-то на лице у него налипло. — Мы верные слуги, госпожа желает жениться, будем жениться, госпожа пожелает иного, будет иное.

Напоминание, конечно, было излишним, но как многое, что делал Седрик, своевременным: Унне все больше хотелось разбить немое напряжение скопившееся в замке, разбить любым способом, закричать или сбросить вниз глиняный кувшин, сорвать гобелен или спустить хоть одну натянутую тетиву в сторону леса.

Едва они вернулись

в покои, оказалось, что ее ожидает служка с посланием — господин Рагнар желает видеть свою нареченную со свитой, дабы как полагается приветить ее в своем доме. Унна отогнала мысли о том самом, зачем люди женятся — не будет же он ее таким образом привечать прямо со свитой? Освежила свое платье, переодевшись в другое верхнее и отправилась на встречу с будущим супругом, как на казнь.

Чем дальше, тем больше ей хотелось презреть все договоренности и срочно отбыть обратно, к отцу, туда, где все если не понятно, то хотя бы не пахнет большой кровью.

Рагнар принял ее вежливо, но сухо, отстраненно, и был вовсе не рад нареченной. Словно не к свадьбе готовился, к битве, не будущую жену принимал, а новые невзгоды на своем пути встретил. Унна пожелала себе терпения сейчас и в будущем, ибо дел у короля предвидится еще больше, чем у главы рода. Пока Рагнар не был похож на того, кто разделит с женой власть или тревоги, кому нужна жена-помощница, умница и толмач. Образ его запомнившегося великолепия быстро мерк: у него, конечно, золотые волосы и ярко-голубые глаза, но смотрит он этими глазами сквозь людей, слушать никого не желает и судьбой своей хочет управлять единовластно. У Рагнара всегда было много забот, в прошлый визит, вместе с отцом, Унна видела это, но тогда будущий король, будущий муж не был столь тревожен, был вежлив и заинтересован в людях. Унна постаралась припомнить, за что еще он ей нравится: он самый лучший и самый справедливый, говорит правильные вещи и следует своим словам!

С удручением признала свою прошлую наивность, но постаралась взглянуть на Рагнара снова как прежде. Возможно, изменился не владетельный господин, а она сама, тогда ей нужно было поработать именно над собой.

Богатые покои, в которых разместили Унну, оказались слишком близко от покоев Рагнара, но кто бы посмел сказать слово против? Нареченная невеста? Отец, который сюда не явился? Представитель друидов, всегда живущий в крепости? Разве лохматый Седрик, но никому не интересно мнение добровольного сопровождающего, всего-то помощника судьи.

До свадьбы и даже объявления о ней, однако, дело не дошло ни на первый день, ни на второй, ни на третий. Все много работали, говорили, что готовятся к свадьбе, однако поднятые на стену чаны со смолой, по представлению Унны, слабо были похожи на праздничные заготовки. Какое-то время спустя, когда она надоела жителям крепости с ненужными вопросами, Рагнар снова вызвал ее к себе и приказал, глядя еще более сквозь нее, чем в прошлый раз, что приданого не хватает, для истинно королевской свадьбы все должно быть заготовлено с соблюдением традиций.

Что означало: теперь Унна будет шить и ткать.

К приказу будущего мужа прилагался надзиратель, а потому за старанием Унны, пока она выводила алые и синие цветы и вышивала защитные руны, придирчиво наблюдала старая галатка Виенна, нянчившая еще самого Рагнара. Как быстро выяснилось, говорить о ближайшем и самом благодатном предмете — детстве будущего короля, Виенна отказывалась наотрез, в ответ не спрашивала ни о чем, только поправляла, давала указания по шитью и ругала за недостаточное усердие. Тишина быстро приелась, стала долгой и тягостной, но решение нашел Седрик, приноровившийся развлекать сразу всех чтением «Сказаний о дальних странах».