Одним пальцем
Шрифт:
Я вполне мог себе представить, какую паутину растянул Нэш. У меня не было ни малейших сомнений, что каждое письмо, написанное подозреваемыми – будь оно послано по почте или брошено прямо в ящик – немедленно просматривается. Рано или поздно преступник сделает неосторожный шаг или споткнется.
Я в третий раз извинился за то, что помешал ему своим излишним рвением.
– Что ж, – с философским спокойствием ответил Нэш, – теперь уже ничего не поделаешь. На следующий раз повезет больше.
Он вышел наружу в ночь. У моей машины стоял
– Хелло, – отозвалась она. – Мне так и казалось, что это ваша машина. Что вы тут делаете?
– Гораздо любопытней, что здесь делаете вы? – отпарировал я.
– Вышла на прогулку. Я люблю гулять ночью – никто не останавливает и не начинает болтать всякие глупости. Я люблю глядеть на звезды, и так хорошо пахнет кругом, и все в темноте такое таинственное!
– Предположим, – сказал я. – Но по ночам на прогулки выходят только коты и колдуньи. Будет вам дома нагоняй.
– Какой там нагоняй! Очень им надо, где я и что я делаю.
– А как вы себя чувствуете? – спросил я.
– Нормально.
– Мисс Холланд заботится о вас? Дом ведь сейчас ведет она?
– Элси прелесть. Старается, из кожи вон лезет – прямо как идиотка.
– Сказано не слишком вежливо, но, пожалуй, метко. Садитесь – я отвезу вас домой.
То, что отсутствие Миген никто не заметил, было не совсем верно. Когда мы подъехали к дому, Симмингтон стоял на ступеньках. Он пристально посмотрел на нас.
– Это ты, Миген?
– Да, – ответил я. – Приехала со мною.
– Нельзя уходить просто так, Миген, – резко проговорил Симмингтон, – никому не сказав ни слова. Мисс Холланд уже начала беспокоиться о тебе.
Миген что-то пробормотала и вошла в дом. Симмингтон вздохнул:
– Взрослая девушка без материнского присмотра – немалая ответственность! А для того, чтобы снова послать ее в какую-нибудь школу, она уже, пожалуй, великовата!
Он подозрительно посмотрел на меня.
– Вы пригласили ее с собой на прогулку?
Я решил, что лучше будет оставить его при этом убеждении.
7
На следующий день у меня было что-то неладно с головою. Как вспомнишь, так это единственно возможное объяснение.
Мне надо было, как и каждый месяц, поехать показаться Марку Кенту… Ехать я решил поездом. Меня безмерно удивило, что Джоан предпочла остаться дома. Обычно она радовалась поездке, и мы каждый раз задерживались на пару дней в Лондоне.
На этот раз я предложил вернуться еще в тот же самый день вечерним поездом, но Джоан неожиданно для меня ответила, что у нее много работы и она не собирается торчать несколько часов в отвратительно душном поезде, когда здесь, в деревне, так чудесно.
Все это было совершенно справедливо, но в устах Джоан звучало по меньшей мере странно.
Она сказала, что машина нужна ей сегодня не будет, так что я решил поехать на вокзал и оставить ее там на стоянке до своего возвращения.
Вокзал
– Привет, куда это вы?
– Просто прогуливаюсь.
– Ну, бодрой прогулкой это не назовешь! Что-то вы еле ногами перебираете, как усталый краб!
– А спешить мне некуда.
– Тогда проводите меня на вокзал.
Я открыл дверцу, и Миген скользнула в машину.
– Куда собирались поехать? – спросила она.
– В Лондон. Показаться врачу.
– Как ваша спина, не стало хуже?
– Нет, практически уже все в порядке. Думаю, что доктор будет доволен.
Миген кивнула.
Мы остановились у вокзала. Я поставил машину на стоянку, вошел и купил билет. На перроне всего лишь несколько человек – все незнакомые.
– Вы не займете мне пенни? – попросила Миген. – Я бы купила себе шоколадку в автомате.
– Пожалуйста, – я подал ей монету. – А как насчет жевательной резинки или мятных лепешек?
– Я больше люблю шоколад, – прямодушно ответила Миген, не заподозрив меня в иронии.
Она пошла к автомату, а я глядел ей вслед со все возрастающей досадой. На ней были стоптанные туфли, толстые уродливые чулки, какой-то совершенно бесформенный пуловер и платье. Не знаю, почему все это так раздражало меня – но раздражало здорово.
Когда она вернулась, я со злостью спросил:
– Зачем вы носите эти богомерзкие чулки? Она удивленно посмотрела на свои ноги:
– А что в них не так?
– Все. Они просто ужасны. И почему вы не выкинете этот пуловер? Он же больше похож на ободранный кочан капусты, чем на одежду.
– Но ведь он совершенно целый, разве нет? Я уже много лет ношу его.
– Не сомневаюсь. И почему…
В этот момент подошел поезд и прервал мою гневную проповедь. Я вошел в пустое купе первого класса, опустил окно и оперся о раму, намереваясь продолжить чтение нотаций. Миген стояла на платформе. Подняв на меня глаза, она спросила, какая муха меня укусила.
– Да я не сержусь, – покривил я душой. – Просто не могу видеть, как вы запущены и совершенно не следите за своей внешностью.
– Красивой я все равно не стану, так какая разница?
– Прекратите это! – крикнул я. – Хотел бы я хоть раз увидеть вас одетой как следует! Взять бы вас в Лондон и прилично одеть с головы до ног!
– Вот это было бы здорово! – сказала Миген. Поезд тронулся. Я смотрел в обращенное ко мне, грустное личико Миген.
А потом, как я уже говорил, меня охватило безумие. Я открыл дверь, схватил одной рукой Миген и втащил ее в вагон. Дежурный на станции что-то крикнул, но мне не оставалось уже ничего иного, как побыстрее захлопнуть дверь. Я помог Миген подняться с пола, на котором она очутилась в результате моей молниеносной операции.