Одного раза недостаточно
Шрифт:
– О, мисс Грейнджер... то есть миссис Уэйн... я понятия не имел, что Дженюари - ваша дочь.
Дженюари поняла, что он едва не упал в обморок из-за того, что согласился на двадцать пять долларов в месяц.
– Здесь что, только одна комната?
– спросила Ди.
– Но она такая просторная, - сказал Эдгар Бейли.
– Я рад, что среди моих вещей, у меня дома, будет жить такая девушка, как Дженюари.
Ди прошла мимо него, раздвинула шторы и застонала.
– Боже, Дженюари, окно выходит во двор.
– Точнее, в сад, - робко уточнил Эдгар
– Только одна комната и мало солнечного света. Наверно, таковы вкусы нынешнего поколения, - вздохнула Ди.
– Эти апартаменты - для бродяг.
Эдгар Бейли оживился.
– Миссис Уэйн, это очень хороший дом. Ди только отмахнулась.
– Ну, мы можем сделать интерьер более радостным. Убрать эти ужасные шторы... сменить ковер... купить новые подушки на диван...
– Миссис Уэйн...
Судя по дрожащему голосу, Эдгар Бейли был близок к истерике.
– Тут нельзя ничего менять. Эти шторы были сделаны специально для меня...
Но Ди уже удалилась на кухню. Дженюари проследовала за ней, поспешив успокоить мистера Бейли обещанием оставить все в нынешнем виде и сказав, что ей очень нравятся его расшитые цветами занавески.
Она подписала договор поднайма и переехала первого октября. Дэвид прислал ей драцену в горшочке. Мистер Бейли оставил букет так и не распустившихся роз и короткую записку с пожеланием удачи. Линда подарила ей блокнот из "Бергдорфа" с выгравированным именем и адресом Дженюари. В пять часов Майк принес бутылку шампанского. Они охладили его и выпили, потом Майк, улыбаясь, осмотрел квартиру.
– Знаешь что? По-моему, это отлично. Ты всю жизнь жила с людьми. В школе, в больнице. Пора побыть наедине с собой.
Ди заехала за ним в семь. Они отправились на вернисаж. Ди прихватила с собой корзинку с деликатесами.
– Это тебе пригодится... тут несколько банок копченых устриц... не хмурься. Дэвид их обожает. Просто положишь устрицы на эти маленькие импортные крекеры. Еще Дэвид любит то, что я называю крысиным сыром. Порежешь его кубиками и воткнешь в них зубочистки - Дэвид будет счастлив. Кстати, как дела у вас двоих?
– Он прислал этот цветок, - ответила Дженюари. Ди улыбнулась.
– Мы с Майком слетаем ненадолго в Европу. Я приму участие в лондонском турнире по триктраку. Мы скоро вернемся. Нам очень жаль, что ты останешься в этой мрачной маленькой квартире и будешь работать. Я могу до отъезда сделать для тебя что-нибудь, кроме признания в том, что я не завтракаю? Дженюари заколебалась.
– Карла... сейчас в городе?
– Почему ты спрашиваешь?
– Я бы хотела взять у нее интервью. Ди сухо засмеялась.
– Она никогда не дает интервью. Не потому, что подражает Гарбо либо Говарду Хьюзу. Просто она - глупая полька. О, Дженюари, только не говори мне, что все нации равны по уму. Я знаю Карлу, она действительно глупа. Она не читает книг. Никогда не голосует. Ее не интересует ничто, кроме личного комфорта. Да, она в городе. Звонила мне вчера. Честно говоря, я была слишком занята, чтобы встретиться с ней. У Карлы есть некоторые странности. Она не ест ленч на людях. Собираясь
Прощай интервью с Карлой.
Дженюари поблагодарила в записке Дэвида за цветок. Позвонив, он сообщил, что уезжает из Нью-Йорка по делам на несколько дней. Обещал по возвращении тотчас связаться с ней по телефону. С тех пор прошло десять дней. Она обедала с Линдой или с кем-нибудь из девушек в редакции. С удовольствием возвращалась домой, чтобы поработать над статьей и почитать. Купила портативную пишущую машинку и научилась печатать двумя пальцами. Линда периодически виделась с Китом, но он не вернулся к ней по-настоящему. Он проводил большую часть времени в ее квартире, но держал свои вещи в "коммуне".
– Мне кажется, что он приходит ко мне, потому что ему нравится мой душ, призналась Линда.
– Мы снова вместе... но все не так, как прежде.
Она отказывалась смотреть спектакли авангардистского театра, но вместе с Китом стала уделять большое внимание своему физическому состоянию. Натуральная пища, двадцать разных витаминов, принимаемых ежедневно, плюс витаминные уколы, которые дважды в неделю делал доктор, - Кит называл его гением. Похоже, инъекции действовали неплохо: Линда, всегда излучавшая энтузиазм и энергию, сейчас казалась просто сгустком электричества. Она, похоже, вовсе обходилась без сна. Могла, позвонив Дженюари в три часа утра, закричать в трубку: "Эй, только не говори мне, что ты спишь! По девятому каналу идет потрясающий фильм с Богартом".
Майк сообщил открыткой, что Ди вышла в финал. Было нечто противоестественное в том, что Майк, величайший игрок, стоит возле жены и смотрит, как она бросает кость.
Сейчас, сидя в своей кровати и сочиняя первый абзац, Дженюари задумалась. Можно ли написать интересную статью без сарказма и яда? Дженюари смотрела на высказывание фотомодели с простоватым лицом, которая только что снялась в своем первом (и последнем) фильме. Ее роль была урезана до минимума из-за плохой игры, но девушка не жаловалась. "О, ко мне относились просто чудесно. Давали на завтрак бычью печень - я никогда не была такой тонкой". Боже, как обыграла бы подобные слова Сара Куртц!
Вздохнув, она подошла к пишущей машинке. Даже заявление Ди казалось фальшивым. Однако когда она произносила эти слова небрежным, ленивым тоном, они звучали забавно.
Дженюари заправила в машинку чистый лист бумаги и попыталась придумать новое начало. Возможно, если она напишет, что фотомодель страдает анемией и вынуждена есть печенку... или так: "Сохранять свою красоту Дидре Уэйн помогает..." Нет. Она вырвала лист из машинки. Можно придумать гораздо лучшее начало.
Она вставляла новый лист, когда зазвонил телефон. Все в комнате задрожало. Она забыла убавить громкость. Возможно, Линда хочет излить восторг от картины Богарта. Дженюари не поверила своим ушам, услышав знакомый голос: