Оглянись, незнакомый прохожий…
Шрифт:
– Ткач.
– Не понял!?
– Володя Ткач. Фамилия у меня такая. На тракторе работал?
– Да-да. Конечно, и пахал, и сеял, и дисковал, – соврал я или почти соврал. Дело в том что, работая в мехотряде, я постоянно работал на тракторе с телегой, вывозил органику на поля, а попросту навоз. Все остальные прицепные и навесные агрегаты мне доводилось испытать на практике только в училище. Так что навыков у меня, к сожалению, не было, и от этого мне было ужасно стыдно.
– Ладно, завтра увидим, что ты можешь.
Он резко повернулся и зашагал быстрым шагом по пыльной улице. Я за ним едва поспевал. Мимо нас шли люди, откуда-то появившиеся, и все здоровались с Володей. Для себя я отметил, что национальности они были разной и акцент тоже говорил об этом красноречиво.
Володя, поймав мои взгляды и поняв ход моих мыслей, проговорил:
– У нас тут контингентец подобрался интернациональный. Тут и русские, и украинцы, и белорусы, и поляки, и киргизы – ну, в общем, всякой твари по паре.
Он улыбнулся своей шутке и продолжил:
– Вон в Федоровке, там другое дело, там одни немцы с Поволжья. Там полный ажур. Чистота и компот с яблоками. А тут как на помойке живем, – он сплюнул.
Мы быстро дошли до бревенчатого домика, узкого, но длинного.
– Вот тут общежитие. Тут живут ребята целинники. В основном шофера. Народ суровый, но справедливый. Так что не шугайся, привыкай.
И мы вошли в дом. Открыв дверь в одну из комнат, Володя поздоровался за руку с двумя взрослыми парнями.
– Мужики, вот паренька надо на ночку определить.
– Володь, ты че, так и будешь всех к нам тащить? У нас же тут не приют! – Парень высокого роста быстро куда-то собирался и говорил на ходу. Другой сидел за столом и уплетал за обе щеки картошку с мясом, которая одним своим видом кружила мне голову.
– Мишк, ну хоть на полу положите, а завтра мы его к старикам на постой определим, – сказал Володя и, взяв ложку, уселся за стол поближе к картошке.
– Ну, че стоишь, как не родной? Бери ложку и вперед, а то эти ребята ждать не будут, все подметут до крошки, – проговорил Мишка, натягивая болотные сапоги.
– Ладно, поешь и ложись на мою кровать. Я все равно уезжаю на всю ночь. Уточек добыть надо. Поохочусь и сразу на работу. Так что койка свободная и помни, шкет, что спать тебе довелось на царском ложе самого Михаила Мосалова, передовика соцсоревнования и водителя першего класса.
Схватив ружье и патронташ, Михаил испарился. Вслед за ним поднялся из-за стола Володя и на выходе, обернувшись, сказал:
– Сейчас поешь и отдыхай. Завтра в семь утра, как штык, на наряд, к конторе. Не проспи.
Я, немного успокоившись, подсел к парню и взял чистую ложку. Картошка мне показалась райской пищей. Парень молча отрезал мне огромный кусок хлеба и так же молча пододвинул кусок мяса, величиной с кулак. Я жадно хватал горячую еще картошку, обжигаясь и кроша на стол.
– Не торопись, не отнимут. Ешь спокойно.
– Где? – вытаращился я удивленно на парня.
– Я Николай, – и он протянул мне руку, улыбаясь.
– А-а-а. Понял. Генка, – ответил я с набитым ртом.
Коля отложил ложку. Зажег керосиновую лампу и закурил, смачно и глубоко затягиваясь.
– Если чай будешь, вон там в чайнике, еще горячий. А я пойду пройдусь. Да и машину надо посмотреть.
Он встал и вышел на улицу. В окно я увидел, как он открыл капот ЗИЛа и углубился в изучение состояния мотора. Я тем временем налил себе чаю и, сделав два глотка, почувствовал, как, вопреки своей воле, начинаю засыпать за столом.
Глава 11
«… Ты всю ночь не спишь, а в окна твои ломится, ветер северный умеренный до сильного…» – рявкнул внезапно стоящий на столе транзисторный приемник. Пропев две строчки из песни и еще немного прохрипев и прохрюкав, приемник замолчал.
– Вставай, засоня! Я за тобой. Пять минут на сборы. Володя Ткач за тобой прислал.
Это Коля стоял у стола и крутил приемник.
– А сколько время?
– Половина девятого.
Я вскочил как ужаленный и, не понимая, как оказался в кровати, – ведь я помнил, что уснул за столом, – побежал к умывальнику. От стыда я не знал, куда деваться. Быстро одевшись и даже не став завтракать, хотя Николай уже успел вскипятить чай и намазать маслом большущий кусок белого хлеба для меня, встал у двери, готовый покорять целину.
– Что, и чаю не попьете? – пошутил Коля.
– Коль, да какой чай? Я и так проспал все на свете.
Мы сели в машину и через десять минут Колин ЗИЛок подрулил к конторе. Возле конторы стоял трактор с телегой, гремя мотором. На лавочке сидели трое: мужик в промасленном до кожаного блеска комбинезоне, тетка лет сорока в темно синем халате и седой старик в соломенной шляпе и с газетой в руках. Старик читал газету, а мужчина и тетка весело над чем-то смеялись.
– Вот так я и проспал свое счастье, – смеясь, сказал мужик, и они опять закатились. Я от их смеха чувствовал себя настолько неловко, будто совершил нечто омерзительное. Я понимал, что уже вся округа в курсе, что я проспал свой первый день на целине.
Тут, гремя бортами, подрулил пятьдесят первый ГАЗон и из него выскочил Володя Ткач. Я внутренне напрягся.
– Ладно, не дергайся! – с улыбкой изрек Володя. – Надо было тебе денек дать отдохнуть с дороги, да койка только ночку свободной была, и то спасибо Мишке. Щас поедем за кроватью и матрасом на склад и потом на постой тебя определим вот к этому ветерану. А? Не передумал, дед?
Старик, наконец, оторвался от газеты:
– Нет-нет, Володь, не передумал, и бабка моя будет рада. Ведь вот, Володь, что пишут-то: милитаристы проклятые совсем обнаглели…