Огненная кровь. Том 1
Шрифт:
Гораздо сильнее.
Пожалуй, стоит всерьёз рассмотреть предложение тёти Эверинн.
— Альберт Драго из дома Драго! — услышал он своё имя и удар гонга.
Вызывают его?
Ах да, он же теперь полноценный член семьи, его представляют вместе со всеми.
И это было слышать странно, но… приятно.
Альберт шагнул вперёд, и стал подниматься по лестнице. Пять ступеней, галерея… Стук каблуков заглушил рыжий ковёр, и в ноздри ударил запах можжевелового
Он замедлил шаг, словно во сне.
Всё это уже было с ним, кажется. Вот только когда?
Но прежде, чем Альберт достиг середины короткой галереи, он все понял.
Книга желаний.
Он оторвал взгляд от рыжего ковра, устремляя его в конец галереи, туда, где среди корзин роз, белых и красных, была сооружена торжественная арка, украшенная гирляндами цветов.
И он уже знал, что именно там увидит.
Она стояла рядом с Себастьяном.
Стройная фигурка в карминно-красном платье, волосы убраны в высокую причёску, на шее алеет рубин.
Альберт почувствовал, как ноги ступают во что-то зыбкое, словно в вату, а глаза… глаза были прикованы к ней, как к маяку в штормовом море.
Он узнал бы её из сотни. Из тысячи тысяч. Иррис Айфур — Рита Миора. Эта была она. Девушка из разбитой кареты, та, которой он дважды спасал жизнь.
Книга исполнила его желание.
Он подошёл к ним на негнущихся ногах, поклонился Себастьяну и посмотрел на… Иррис.
Иррис… Иррис… Какое волшебное имя…
Он видел, как пульсирует кровь у неё под кожей, как на фоне красного шёлка стремительно бледнеет её лицо, как вздымается грудь и ноздри судорожно ловят воздух.
А синие глаза становятся почти чёрными от застывшего в них ужаса.
Альберт вглядывался в её лицо исступлённо, жадно, понимая только сейчас, как сильно он хотел увидеть её снова, пытаясь запомнить каждую черту, охватить её всю и удержать этот образ в памяти. Кажется, она была до невозможности красива в этом красном шёлке…
Ему показалось или в воздухе пахнуло грозой?
Он опустился коленом на подножку, обитую бархатом, и она протянула руку для поцелуя.
Её рука с изящными длинными пальцами была ледяной.
Голова вдруг опустела, звуки ушли куда-то, а от прикосновения к её ладони сердце забилось радостно и гулко, и в нём закипела кровь, как если бы он разом выпил всё то вино, что разливали слуги внизу.
И его с головой накрыло странное желание — взять её руки, приложить к своим щекам, которые сейчас пылали от затопившего их жара, и прижаться к ним губами.
Я бы согрел твои руки… если бы ты позволила…
Альберт наклонился, сжал на мгновенье её пальцы, словно в приветствии…
…и поцелуй получился слишком горячим для простого проявления
Ледяная рука дрогнула и выскользнула из его ладони.
— Поздравляю… с помолвкой, Себастьян, — хрипло произнёс Альберт и отступил назад, ощущая ноздрями, как из груди готов вырваться огонь, — и тебя… Иррис Айфур с… прекрасным выбором.
Он сделал ещё два шага назад и встал слева, рядом с Тибором.
Ему показалось или пол дрогнул едва заметно? Или это его качает собственная ярость, отчаянье и злость?
Лучше бы на него сейчас рухнул этот сводчатый потолок…
Лучше бы ему никогда не приезжать в Эддар…
Лучше бы никогда не встречать Иррис Айфур…
Она — невеста Себастьяна!
И мысль эта была невыносимой настолько, что почти парализовала его.
Он стоял, замерев, вытянувшись, как на плацу, оглушённый этой встречей, и смотрел, как движется мимо вереница фигур, мужчины кланяются, а дамы приседают в реверансах, руки целовать позволялось только членам семьи. Альберт смотрел на застывшую фарфоровой статуэткой фигуру Иррис, на её неподвижное лицо, бледное и усталое, и не мог отвести глаз.
Посмотри на меня… Посмотри…
Но она смотрела только перед собой.
А церемония всё шла и шла, и Альберт вдруг вспомнил строчки из её стихотворения:
…И время замерло,
И времени не стало,
И как из раны кровь,
Оно кровоточит…
И внезапно понял весь смысл, заложенный в них. Пытка ожидания.
А чего ему ждать теперь?
Всё раскололось на части.
Он смотрел на эту бессмысленную толпу невидящим взглядом и понимал только, что будь его воля, он бы сжёг тут всё дотла, лишь бы не чувствовать себя вот так, будто с него только что содрали кожу. Но, увы, на холмах, где стоит Большой дворец, нельзя ничего сжечь ещё с тех времён, когда его отец спалил дотла старый замок. Гасьярд позаботился о том, чтобы такого больше не повторилось.
— А она и правда красотка, — прошептал Тибор, толкнув его локтем, — эй, Берт, ты пьян что ли?
— Нет, дядя, я не пьян, — ответил он тихо, — и даже больше. Я, кажется, никогда ещё не был настолько трезвым.
Альберт смотрел сквозь галерею, туда, где над кедрами и оливковыми деревьями виднелся холм с развалинами старого замка. Своими красными закопчёнными стенами он издалека напоминал внезапно окаменевший костёр, где языки пламени стали воздетыми к небу руинами стен. Говорили, что отец сжёг его дотла, когда узнал, что Алиссандра — его первая жена — ему изменила…
И, кажется, впервые в жизни он понял, что именно владело отцом в тот момент, потому что сейчас он стоял и чувствовал, как в нём, рождённая яростью и разочарованием, поднимается волна совершенно необъяснимой силы.