Огненная кровь. Том 1
Шрифт:
Злость? Отчаянье? Досада? Или боль? Или всё вместе?
Она не могла понять, но, если бы взгляды были клинками, наверное, они бы уже закололи друг друга.
— Возможно, мне повезло, — ответила она уклончиво.
— Но ты жива, слава Богам и… добрым виноделам, — Альберт поднял бокал и произнёс медленно, растягивая слова, — мы тоже дали крюк, ехали вокруг озера. Но, нужно сказать, что я не жалею об этом, потому что я встретил там…
Сердце у Иррис забилось где-то в горле, и она почти услышала, как он говорит: «… потому что я встретил там тебя, Иррис». И почти увидела, как все на неё смотрят. Но он лишь
— …прекрасные виноградники. Кстати, как раз в тех местах делают фесское золотое. Знаешь ли ты, дядя Тибор, почему оно получается таким восхитительным?
— Откуда мне знать? — хмыкнул Тибор и добавил. — Но, если оно передо мной на столе, я не прочь познакомиться с ним поближе.
— А я уверен, что Иррис знает его секрет, раз она выросла в тех местах, ведь так?
— Знаю, но едва ли эта тайна окажется романтичной, — ответила Иррис, не отводя больше взгляда, — как говорил один из тех виноделов… что спасли меня, если вы узнаете его секрет, станете ли вы пить его дальше?
— А что, этот секрет так ужасен? — спросил Тибор.
— Все секреты ужасны, — усмехнулся Альберт двусмысленно, — зато ты могла посмотреть на праздник вина и знаменитые фесские виноградники. Ты же видела их?
— Да. Они восхитительны.
— А праздник вина? Мне вот посчастливилось на него попасть, кстати, дядя Тибор, ты бы это оценил.
— Праздник вина? Мне нравится уже само название, Берт! И что же там было?
— О! Это зрелище невозможно забыть, — Альберт снова прищурился и, откинувшись в кресле, сказал с улыбкой, — там всё не так, как у нас. В большом деревянном чане прекрасные девушки танцуют и давят ногами виноград, играет дзуна, горят факелы, луна светит над озером, и Боги благословляют урожай. Если бы ты только видел это, дядя Тибор, тебе бы понравилось! Стройные ножки мелькают из-под широких юбок, все смеются, виноградный сок стекает девушкам на грудь, и чтобы стать пьяным — вина не нужно, достаточно просто стоять и смотреть на всё это. На танец, в котором столько страсти, что её не заменит никакое вино, и все мысли у тебя становятся только об одном, подхватить на руки эту девушку, танцующую в чане, и поцеловать…
Иррис почувствовала, как кровь прилила к щекам, и сердце пустилось в галоп. Ей казалось, что ещё немного, и они все за столом поймут, о какой девушке он говорит. Но она продолжала смотреть на него, стиснув пальцами хрустальную ножку бокала с такой силой, что костяшки побелели.
Боги милосердные! Что он делает? Зачем он говорит это? Лучше бы он рассказал всё, как было! Потому что слышать эти слова — просто пытка.
И судя по выражению его лица — он наслаждался ею.
— Танцевать в чане с виноградом? Какой в этом смысл? — Себастьян улыбнулся. — Думаю, это всего лишь ритуал, который придумали девушки, чтобы заигрывать с мужчинами и демонстрировать свои достоинства, не опасаясь подмочить репутацию.
От этих слов Иррис захлестнуло отчаянье.
И вот как после этого она сможет всё ему рассказать?
— Альберт, — фыркнула Милена, — кому интересно слушать, как ты щупал каких-то танцующих крестьянок?
Но он пропустил её колкость мимо ушей.
— А я бы пощупал крестьянок, — хмыкнул Тибор, уже изрядно
— Но вот тут легко ошибиться дядя, — ответил Альберт, глядя на Иррис поверх бокала, — когда все вокруг пьяны, то и тебе кажется, что этот манящий призывный взгляд и этот танец, от которого ты сходишь с ума, говорит лишь об одном. И Себастьян прав… насчёт ритуала. А потом оказывается, что всё совсем не так, и хозяйка страстного взгляда, призывно улыбаясь, имела ввиду что-то совсем другое. И она возьмёт да и отхлещет тебя по щекам, а потом бросится наутёк.
— Может потому, что она заигрывала не с тобой? Может, она показывала ножки какому-нибудь мускулистому потному кузнецу! — фыркнула Милена, отламывая ножом кусочек сыра.
— Эх, Берт, будь я моложе, от меня бы она не убежала, — воскликнул Тибор, — я бы догнал её, поцеловал нежно, шепнул на ушко кое-что, она бы и осталась. Луна, вино, молодость — что ещё нужно для счастья?
— Тибор, гоняться за женщинами, которые не хотят, чтобы их целовали, довольно глупое занятие, — произнесла тётя Эверинн.
— Если бы женщины ещё сами знали, чего они хотят, Эв! То ли того, чтобы за ними не гонялись, то ли, наоборот, хотят, чтобы мы бегали быстрее них! — воскликнул Тибор.
— А ты что думаешь, Иррис, насчёт поцелуев под луной? — спросил Альберт как бы невзначай.
— Быть может всё это — луна, ночь, праздник и этот танец — это всего лишь очарование момента? Волшебство места и времени. Радость праздника, а не… призыв… к чему-то. Если все пьяны, легко ведь ошибиться, — тихо произнесла Иррис.
— Всего лишь очарование момента? — усмешка исчезла с лица Альберта и глаза его вспыхнули. — Вот как?
Она смотрела и чувствовала, что у неё горят даже кончики ушей, и вся она пылает, как факел, от этих слов, и не в силах выдержать эту пытку, она снова отвела взгляд.
В этом раунде она проиграла.
— А вот я хочу сказать, — дядя Тибор встал и, подняв бокал, обратился к жениху и невесте, — раз уж речь зашла о поцелуях. Все знают, что я старый скабрезник, и думаю, мне простят то, что я хочу сказать, да и где говорить такое, если не на помолвках и свадьбах? Я желаю вам, чтобы ваш союз был осенён не только милостью Богов, но и страстью. Такой, от которой кружится голова, которая пьянит, как то самое фесское золотое, которая бросает в бездну и заставляет думать лишь о том, когда же наступит ночь. Чтобы ты, Себастьян, сидя за столом с этой прекрасной женщиной, думал не о делах и проблемах прайда, с постным лицом жуя эту рыбу, а мечтал поскорее убраться отсюда и затащить свою Иррис в спальню…
— Тибор, думаю, тебе стоит разбавлять вино водой, — вмешалась тётя Эверинн. — Спасибо, мы все поняли, что ты хотел сказать.
— Пфф! — усмехнулась Милена и бросила на дядю взгляд, полный презрения. — Кое-кому пора не то, чтобы разбавлять вино, пора вообще переходить на воду.
— …за страсть! — отсалютовал бокалом Тибор и выпил его до дна.
Если бы только можно было провалиться сквозь пол, Иррис, наверное, провалилась бы. Все смотрели на неё, но, спасибо Тибору, её пылающее лицо и смущение выглядели лишь неловкостью от его недвусмысленной речи. Себастьян повернулся к ней и поцеловал в щёку, и эта естественная ласка показалась ей почему-то настолько неуместной, что она даже разозлилась на него.