Огненный крест. Книги 1 и 2
Шрифт:
— Возможно? — я потерла переносицу, отвлеченная новым развитием событий. — Конечно, алкоголь может быть ядовитым, хотя многие этого не понимают, но напиться и быть намеренно отравленным — это разные вещи. Что ты думаешь…
— Сассенах, — прервал он.
— Что?
— Что, во имя Бога, ты делала? — выпалил он.
Я в замешательстве уставилась на него. Его лицо становилось все краснее, пока мы говорили, но я считала, что это из-за беспокойства о Ниниане и регуляторах. Уловив опасную синюю вспышку в его глазах, я стала подозревать, что здесь
— Что ты имеешь в виду?
Его губы тесно сжались, но он не ответил. Вместо этого он протянул указательный палец и очень деликатно коснулся уголка моих губ. Потом он перевернул ладонь и показал мне маленький черный предмет, прилипшей к кончику его пальца — бархатная мушка Филиппа Уайли в форме сердечка.
— О, — в ушах у меня загудело. — Это… Э-э…
Голова моя закружилась, и в глазах заплясали маленькие черные звездочки.
— Да, это, — рявкнул он. — Христос, женщина! Меня до смерти достали глупые разговоры Дункана и шутки Ниниана… И почему ты не сказала мне, что он дрался с Барлоу?
— Вряд ли я назвала бы это дракой, — сказала я, изо всех сил пытаясь вернуть себе здравый смысл. — Кроме того майор МакДональд быстро положил ей конец, поскольку тебя нигде не было. И кстати майор хочет…
— Я знаю, чего он хочет, — он отмел разговор о майоре коротким взмахом руки. — Я по уши в этих проблемах с майором, регуляторами и пьяными девицами, а ты тут в конюшне ласкаешься с этим хлыщом!
Я почувствовала, как кровь прилила мне в голову, и сжала кулаки, борясь с горячим желанием ударить его.
— Я не ласкалась, и ты знаешь об этом! Проклятый идиот приставал ко мне с ухаживаниями, это все.
— С ухаживаниями? Занимался с тобой любовью, ты имеешь в виду? Да, я вижу!
— Нет!
— О, да? И ты попросила его прилепить эту копейку тебе на счастье?
Он сунул мне под нос палец с черной мушкой, я стукнула по нему, заставив мушку улететь на землю, и немного запоздало вспомнила, что «заниматься любовью» означало ухаживать, заниматься флиртом, а не прелюбодеянием.
— Я имею в виду, — сказала я сквозь сжатые зубы, — что он поцеловал меня. Вероятно, в шутку. Ради Бога, ведь я гожусь ему в матери!
— Скорее в бабушки, — сказал Джейми жестко. — Поцеловал тебя… Почему, черт побери, ты поощряла его, сассенах?
Мой рот открылся от возмущения, происходящего как от того, что он назвал меня бабушкой Филиппа Уайли, так и от обвинения в его поощрении.
— Поощряла его? Ты проклятый идиот! Ты отлично знаешь, что я не поощряла его!
— Твоя собственная дочь видела, как ты пошла с ним! Ты что не имеешь никакого стыда? Из-за всего, что здесь произошло, мне теперь вызывать человека на дуэль?
Я почувствовала небольшой приступ растерянности при мысли о Брианне, и еще больший при мысли о Джейми, бросающем вызов Уайли. Он не носил свой меч, но он привез его с собой. Я твердо отбросила обе мысли.
— Моя дочь не дура и не сплетница, —
Он длинно выдохнул через сжатые губы и впился в меня взглядом.
— Да, действительно? Возможно, потому что все видели, как ты флиртовала с ним на лужайке? Потому что видели, как он преследовал тебя, как кобель течную сучку?
Он, должно быть, увидел, как опасно изменилось выражение моего лица, потому что коротко кашлянул и поспешно продолжил.
— Более чем один человек посчитали необходимым сказать мне об этом. Ты думаешь, мне нравится быть общественным посмешищем, сассенах?
— Ты… ты…, — ярость душила меня. Мне хотелось стукнуть его, но я видела, что в нашу сторону повернулись заинтересованные головы. — Течная сучка? Как ты смеешь так говорить обо мне, ты проклятый ублюдок?
У него хватило приличия выглядеть немного смущенным, хотя он все еще смотрел на меня с негодованием.
— Да, хорошо, я не должен был так говорить. Но ты ушла вместе с ним, сассенах. Как будто у меня мало других проблем, чтобы моя собственная жена… И если бы ты пошла поговорить с тетей, как я просил тебя, ничего бы этого не произошло. А сейчас видишь, что ты наделала!
Я поменяла свое отношение к дуэли. Мне захотелось, чтобы Джейми и Филипп Уайли убили друг друга, быстро, на глазах у всех, и с большим количеством крови. Мне было все равно, что на нас смотрят. Я сделала нешуточную попытку кастрировать его голыми руками, и он схватил меня за запястья, резко дернув их вверх.
— Христос! Люди смотрят, сассенах!
— Меня… черт побери… это… не волнует! — прошипела я, изо всех сил пытаясь освободиться. — Пусти меня, и я, на хер, покажу им что посмотреть!
Я не отводила взгляда от его лица, но знала, что множество лиц повернулись в нашу сторону. Он тоже знал это. Его брови на мгновение соединились, потом выражение его лица показало, что он принял решение.
— Хорошо, — сказал он, — пусть смотрят.
Он обнял меня и, сильно прижав к себе, поцеловал. Лишенная возможности пошевелиться, я прекратила борьбу и осталась стоять неподвижно, застывшая и разъяренная. В отдалении послышался смех и хриплые возгласы одобрения. Ниниан Гамильтон крикнул что-то по-гэльски; я, к счастью, не поняла что.
Он, наконец, оторвал губы от моего рта, все еще крепко обнимая меня, и очень медленно наклонил голову, прижавшись твердой прохладной щекой к моей щеке. Его тело тоже было твердым, но вовсе не прохладным. Его сильный жар прежде, чем коснуться моей кожи, проник, по крайней мере, через шесть слоев ткани — через его рубашку, жилет, сюртук, мое платье, рубашку и корсет. Был ли это гнев или возбуждение, или и то и другое вместе, но он пылал, как печка.
— Я сожалею, — сказал он, щекоча горячим дыханием мое ухо. — Я не хотел оскорбить тебя. Действительно. Мне убить его, а потом самого себя?