Огненный скит.Том 1
Шрифт:
В этот момент Антип Маркелыч, оттолкнув стоявшего перед ним гэпэушника, схватил лампу и бросился в сени. Никто не успел опомниться, как он ногой толкнул лавку, на которой стояла бутыль с керосином и бросил лампу в растекавшуюся жидкость. Огонь вспыхнул мгновенно и охватил сени.
Хозяин выскочил на крыльцо.
— Ничего не оставлю сукиным детям! — кричал он, размахивая длинными руками. — Всё спалю!
Через сени находившимся в доме выйти не удалось — мешал огонь.
Сидоров разбил револьвером стекло окна и кричал подчинённым, стоявшим у подвод:
— Держите Загодина, чтоб
Воронин открыл в это время раму, помог спуститься Пелагее, выбрался сам. За ними спустились на землю Степан и Ахметка, последним спрыгнул Сидоров.
— Ну что вы стоите, делайте что-нибудь! — бегал он возле дома, сверкая начищенными голенищами сапог. — Гасите огонь!
— Всё отдал, что нажил, — исходил в крике, брызгая слюной Антип Маркелыч, вырываясь из рук гэпэушников. — Никто не просил — сам отдал. Скажи им, Семён, — он уставил кровью налитые глаза на председателя колхоза. — Нет, имущества им мало, так жизнь мою теперь хотите забрать? Дом? Не дам, паскудам!
Ему завернули руки за спину. Он сморщился от боли, но не перестал извергать брань:
— Что же это делается?! Какое-то светопреставление, — хрипел он. — А ты, Бог, что ты молча на это смотришь? Или тоже большевиком стал?
— Не скули! — толкнул Загодина под ребра стволом винтовки один из охранявших его гэпэушников.
Ахметка, Воронин и два гэпэушника пытались тушить пожар, носили из пруда воду, забрасывали пламя землей, но огонь не утихал.
Уже рассвело, когда из Дурова приехала конная пожарная установка. Стены дома удалось спасти, сгорела только крыша да сени. Вынесли кое-какую мебель да утварь.
На подводу погрузили оружие, патроны, сверху поставили пулемёт. Рядом порожняя телега ждала арестованных.
Антип Маркелыч сел на телегу, оглядел дымящиеся руины дома, горестно покачал головой: сначала имущество по доброй воле отдал, дом сжёг по собственной воле, лишился всего, а теперь везут его в тюрьму и неизвестно, когда он вернётся на хутор и вернётся ли вообще.
Возле головешек стоял Ахметка, глядя, как увозят хозяина.
— Ахметка! — крикнул ему Антип Маркелыч. — Помни мой наказ! Я ещё вернусь! Вернусь я ещё!
Ахметка поднял руку, прощаясь, сделал два шага вперёд к телеге, на которой сидел Загодин в окружении гэпэушников, и остановился.
Солнце поднялось над лесом, когда подводы тронулись, приминая колёсами росную траву. На хуторе остались Воронин, несколько колхозников, приехавших на пожар, и Пелагея с Ахметкой.
Глава пятая
В тюрьме
В Верхних Ужах продержали Загодиных недолго. Сидели они в старом остроге, построенном ещё во времена Петра Великого, в разных камерах. Их разделили сразу по приезде в город. Антипа Маркелыча на подводе вместе с двумя арестованными привезли сначала на улицу Спасскую, теперь носившую новое название — Колхозная. Название сменили, но улица осталась прежней — узкой, в колдобинах и рытвинах, заросшая по бокам проезжей части пыльными лопухами, крапивой и чёрной полынью. Единственно, что было новым, так это колхозный рынок, занимавший большой пустырь. Он был огорожен тесовым высоким забором с широкими воротами.
Подвода, поскрипывая плохо смазанными
Антипа Маркелыча втолкнули в грязный и вонючий подвал с узкими, затянутыми паутиной и запылёнными оконцами под сводчатым потолком. Пахло сыростью и конюшней. На полу у стены была брошена солома, давнишняя, коричневая, превратившаяся в труху. При скудном свете, сочившемся из оконцев, Загодин увидел два или три десятка человек, расположившихся в углах подвала. Кто лежал, кто сидел, бездумно уставив глаза в одну точку.
Почти все встрепенулись, когда дверь распахнулась и охранники ввели Антипа Маркелыча. Когда приведшие нового арестанта вышли и захлопнули дверь, внимание присутствующих потухло — вновь прибывший не вызвал у них никакого интереса. По виду большинство из них были крестьяне, некоторые напоминали конторских служащих или учителей. Благообразный старик с бородой и длинными волосами, сидевший особняком, видимо, был священнослужителем.
Когда лязгнула запираемая дверь, Антип Маркелыч огляделся и, найдя свободное место, где можно было приткнуться, опустился на гнилую солому. Слева от него сидел седой старик с всклокоченными спутанными волосами, с безумным взглядом глаз из-под нависших косматых бровей, с провалившимся беззубым ртом. Он беззвучно шевелил бескровными губами и смотрел впереди себя, не отрываясь, в одну точку. Иногда издавал протяжный звук, похожий на глубокий стон, и снова погружался в забытьё. Справа лежал, бросив картуз под голову и расстелив пиджак, не старый мужик в ластиковой косоворотке. Он посмотрел на Антипа Маркелыча тяжёлым взглядом, но ничего не сказал.
У Антипа Маркелыча нестерпимо сильно болела голова. Был он разбитый и слабый. Хотелось забыться, вычеркнуть из памяти хоть ненадолго кошмар прошедшей ночи. Он снял фуражку, привалился спиной к сырой стене и закрыл глаза. Но остаться наедине со своими мыслями ему не дал сосед справа. Он привстал на локте и спросил:
— Когда, дед, тебя арестовали?
Антип Маркелыч открыл глаза.
— Тебе это интересно? — скривил он губы.
— Да я так, — опешил сосед. — Секрет что ли?
— Секрет.
— Какой ты ершистый!
— Такой родился.
— Ишь, какой занозистый, — передразнил его мужик. — С тебя здесь спесь-то быстро собьют. — Он отвернулся от Загодина.
Чтобы сгладить неприятное впечатление, произведённое грубыми словами, Антип Маркелыч смягчился и произнёс, приглядываясь к мужику:
— Сегодня ночью арестовали.
— Свеженький, значит. — Мужик снова повернулся к нему. — А мы третий день сидим. Не все, правда. В день человек по пять, шесть уводят. — Сосед сплюнул через зубы.