Огни на Эльбе
Шрифт:
На секунду Франц почувствовал укол жалости, но секунда прошла, и осталась лишь холодная ярость, которую он носил в себе вот уже несколько недель.
– Плохо! – сказал он, злорадствуя при виде того, как вздрогнул Болтен.
У него возникло искушение попросить кого-нибудь немедленно вышвырнуть отсюда этого человека. Но вместо этого он внезапно проговорил:
– Если вы хотите, чтобы у этого ребенка была достойная жизнь, вы прямо сейчас развернетесь и уйдете туда, откуда пришли.
Болтен ахнул.
– Ребенок… жив? – спросил он,
Франц кивнул.
– Он выжил. Старая ведьма промахнулась. Лили тоже жива. Но вас это больше не касается – моя сестра не вернется к вам. Мы не допустим, чтобы ребенок рос в трущобах. – Он холодно рассмеялся. – Вы в самом деле рассчитывали на совместное будущее? Что ж, напрасно. Из больничной палаты Лили отправится прямиком на корабль, который увезет ее в Англию. – Мгновение Франц колебался. – Так это вы рассказали Олькерту о Михеле? – спросил он. – Конечно, вы.
Болтена словно ударили под дых.
«Чувство вины, – подумал Франц. – Так выглядит чувство вины».
Больше всего на свете ему хотелось наброситься на собеседника, пнуть, заставить его почувствовать, что он наделал. Этот человек испортил ему жизнь.
Франц никому не говорил об этом, но теперь по ночам его преследовала не только страшная, как ведьма, бабушка, но и Михель. Франц помнил, как счастлив был младший брат по дороге в приют. Глядя в окно широко раскрытыми глазами, он восторженно комментировал все, что видел. Но еще лучше он помнил выражение неописуемого ужаса на лице Михеля, когда они с отцом отвернулись от него. Мальчик не понимал, что происходит, понимал только, что они уходят, оставляя его здесь – в незнакомом месте, с чужими людьми. Когда он начал кричать, отец, серый от горя, резким движением закрыл окно кареты.
И хотя Франц часто спорил с отцом и давно мечтал, чтобы тот передал ему бразды правления предприятием, видеть, как он страдает, было невыносимо. У приюта были отличные рекомендации, но никто из них не знал наверняка, хорошо ли там будет Михелю. За время своего краткого визита он не увидел там ни игрушек, ни других детей – только высокие стены. Франц прекрасно помнил, что именно он настаивал на том, чтобы отдать Михеля в специальное учреждение. «Но, боже мой, если бы в тот момент у меня был выбор, я бы забрал его в тот же миг», – подумал он.
Но выбора не было.
А теперь Михель находился далеко. Францу предстояло жениться на женщине, которую он презирал. Они больше не были главными представителями калькуттской линии. Сам он стал марионеткой Олькерта. Отец был сломлен горем, а мать стала бледной тенью себя прежней.
– Я не знал, что он… – начал было Болтон, но Франц не стал его слушать.
Он повернулся и пошел дальше, помедлив, прежде чем скрыться за дверью.
– Я вернусь с охраной. И если вы не исчезнете к тому времени, вас арестуют. Это частная больница. Вас вообще не должны были сюда впускать. – Он в последний раз оглянулся и бросил ему через плечо: – Вы больше никогда не
Из больницы Франц отправился прямиком к Генри.
– Сразу перейдем к делу, – сказал он, входя в гостиную.
Генри, не ожидавший этого вторжения, удивленно поднял голову. На шум явилась горничная.
– Смотри, чтобы нас не беспокоили! – рявкнул Франц и захлопнул дверь прямо у нее перед носом.
Генри медленно встал с дивана. На столике перед ним валялись какие-то бумаги, а рядом стоял полный стакан виски.
– Франц! – ошеломленно воскликнул он и шагнул к юноше.
Франц кратко рассказал ему о случившемся.
– Сейчас она на грани жизни и смерти, – закончил он свой доклад.
На лице Генри сменялись различные чувства, но, к удивлению Франца, он не выглядел обеспокоенным – скорее сердитым.
– Все из-за той портовой крысы, – процедил он, и Франц невольно подумал, что портовая крыса явно больше жалела его сестру, чем ее бывший жених.
– А от меня ты чего хочешь? – вдруг взвился Генри. – Мы ведь разорвали помолвку…
Франц кивнул.
– Я не буду ходить вокруг да около, Генри. Я знаю о состоянии твоих финансов. Причем давно. Ты же не думаешь, что я не проверил, с кем нам предстоит породниться?
Генри побледнел и, медленно опустившись на диван, потянулся за стаканом.
– Мне известно также о твоем увлечении. И о… твоей маленькой знакомой.
Генри одним глотком осушил стакан.
– Тогда почему же вы согласились на помолвку? – помедлив, спросил он. Голос звучал расчетливо и цинично, но бегающий взгляд выдавал неуверенность.
– Тебе ли не знать! Вам нужны наши деньги, нам – ваши связи. А в скором времени моей сестре понадобится муж. – Он сел в кресло напротив Генри. – Вот как это будет: если Лили выживет, вы отплывете в Англию. Там ты женишься на ней и заявишь, что ребенок твой. Мы позаботимся о том, чтобы в Ливерпуле вы ни в чем не нуждались. А через несколько лет вы сможете вернуться в Гамбург и переехать в ваш особняк.
Генри поднял голову.
– Наш особняк? – спросил он.
Франц кивнул.
– Да, тот дом, который ты выбрал для Лили – отец купит его для тебя. Считай это свадебным подарком. – Он горько усмехнулся.
Генри встал и прошелся по комнате, теребя свои волосы.
– Но я не могу просто… – начал было он, но Франц перебил его.
– От этой сделки все остаются в выигрыше. Лили будет далеко, как и ее бастард. Наша семья сохранит лицо, Олькерт, наконец, будет доволен, что все скандалы улажены. Ты получишь вес в обществе и нашу… финансовую помощь. – Франц тонко улыбнулся. – Ей нужно уехать из Гамбурга – это единственное мое условие. – Он на мгновение откинулся назад и провел рукой по пульсирующим вискам. – Жаль, старуха промахнулась, без ребенка все было бы намного легче, – пробормотал он.