Огола и Оголива
Шрифт:
Глава вторая.
Отвращение.
Осень кроткая в ласковых днях…
Марина Кравцова.
На следующий день дождь кончился, выглянуло солнышко. Я же была раздавлена морально и совершенно разбита физически. Гадко, гадко, не помог даже исцеляющий обычно сон. Солнце золотило жёлтые листья, а я боялась ходить по улицам, мне казалось, что Проповедница в своей ветхой юбке, как ферзь или слон на шахматной доске, выскочит из-за угла.
Позавчера я приняла
***
В субботу ко мне зашла подружка Вика Новосёлова, та самая, что училась на ландшафтного дизайнера.
–Знаешь, Вик,– смущённо сказала я, – кажется, я в секту попала!
Она сначала глупо смеётся, а узнав подробности, ругается:
–Да как ты вообще могла пойти с ней в подъезд?! А вдруг там мужики какие-нибудь были? И как эта Света может впускать к себе в квартиру совершенно незнакомого человека?!
–Она очень хорошая, – упрямо говорю я.– Но наши отношения отравляет эта…эта…Фу, как вспомню, что во вторник снова её увижу, с души воротит…
–Ой, да не насилуй ты себя! Рая… С таким именем и правда только о рае проповедовать.
Конечно, можно было оставить всё это, вернуть Свете Библию. Но дело даже не в том, что мне катастрофически не хватало общения. Меня звал с собой этот дух начала 90-х, когда весь мир приезжал нас духовно спасать. Мы с родителями никуда не ходили, ни на какие стадионы и «всенародные покаяния», просто я мельком видела несколько религиозных передач, забросившие в меня семена, которые сейчас дали всходы.
«А может быть, – подумала я в понедельник, уже совершенно излечившись, – может быть, Проповедница не виновата, что стала такой мерзкой? Вдруг она очень страдала, вдруг у неё умерли дети? Обезумела от горя и ищет забвения…»
***
–Алла!– и меня всю передёрнуло от ужаса и отвращения: во дворе стоит сияющая Проповедница и машет мне рукой! А ведь я специально пришла пораньше. Мне казалось, что Света чем-то ей обязана и тоже её едва терпит.
–Ой, как неудачно!– сокрушалась Любезная.– У Светы муж дома, а он более, чем нелюбезно, относится к нашим занятиям. Сейчас она его собирает. Давай-ка отойдём подальше, а то меня-то он знает!
Сегодня Проповедница одета прилично, даже красиво: современная шерстяная кофта в чёрных розах на сером серебре, вместо протёртой юбки – добротная, ещё советская синяя шестиклинка, и чёрная бархатистая шапочка с брошкой. Тепло же, бабье лето.
–Смотрите, что я Злате хочу подарить,– и показала ей жёлтенького какаду в малиновой жилетке, которого сшила Вика.
Проповедница восхищённо заохала, заахала.
Я не могу даже стоять рядом с ней, а Любезная подводит меня к столу для домино, что напротив «Оптики».
–Ой, сюда не надо!– ёжусь я.– Здесь меня знают и могут рассказать родителям!
–Ну да, ну да, – преувеличенно грустно
–Да.
–Ты – сказала ей?
–Нет.
–А разве она никогда не спрашивает тебя, что ты читаешь?
–Да она обычно говорит, что я ерунду какую-то читаю.
–Эти родители, они всегда так говорят!– гневно всхлипывает Проповедница и показывает на скамеечку, притаившуюся в гуще желтеющих деревьев: – Ся-дем здесь. В конце концов, мало ли кто что читает.
И мы устроились на неудобной низкой доске, разложили многочисленные книги. Мне за шиворот кофты упали жёлтые листья. Любезная, осклабившись, по-матерински вытряхнула их, а меня передёрнуло от её прикосновения. Но маленький жёлтый листик я заложила между лощёными страницами «Познания»,– на память об этом дне.
Тогда я не обратила внимания, что анонимные авторы «Познания» называют «до нашей эры», «нашей эры» «более точным», чем «до Рождества Христова», и «от Рождества Христова», и что им не нравятся, как «неправильные», названия Ветхий и Новый Заветы. Их-де надо именовать Еврейские и Греческие Писания! Но я ещё думала, что меня учат чему-то хорошему, поэтому спросила:
–Вот у меня назрел вопрос: у нас же – три мировые религии. Что произойдёт с ними?
–Всё будет разрушено! – горячо заклокотала Любезная. – Сейчас по всему миру прошла наша благая весть, чтобы все объединялись к истинному Богу –Иегове. Когда я была православной, то ходила в церковь, праздновала праздники. А теперь, когда я познала истину, знаю, что вся эта мерзость, – куличи на Пасху, иконы-картинки,– всё это нашему богу не нравится.
Я очень испугалась. Да разве можно говорить такое?
Любезная же для закрепления знаний приказывает зачесть мне вслух такие места из 3-ей книги Царств:
–«И стал Соломон служить Астарте, божеству Сидонскому, и Милхому, мерзости Аммонитской. Тогда построил Соломон капище Хамосу, мерзости Моавитской, на горе, которая пред Иерусалимом, и Молоху, мерзости Аммонитской».
Тут нас и нашла Светлана, – в накинутом поверх халата плаще, в модных ботинках на платформе, похожих на копыта. У меня таких не было.
–Я так и знала, что вы здесь. Идёмте в дом.
–А Виталий твой?– с опаской спросила Любезная.
–Муж ушёл со Златкой в больницу. Он наоборот спрашивал, не надо ли куда-нибудь сходить, чтобы не мешать.
–Сегодня так тепло, хорошо. Сегодня у русских бабье лето, что ли…
Света, как вожак, шагает впереди, Проповедница вертится вокруг неё, как обмотанное нитками веретено, я же уныло плетусь сзади.
–Муж просто спит долго, – оправдывается Света.
–Хе-хе, эти мужчины, они такие слабые, не то, что мы, женщины! Многие говорят мне: когда пойду на пенсию, вот тогда и буду вашу Библию изучать! А ты, хе-хе, доживёшь до пенсии? Мы с сёстрами ездили во Фряново, где встретили двоих мужчин, которые согласились с нами изучать. Позавчера по-ехали, с одним отзанимались,– хорошо. Ко второму пошли и узнали, что он – умер. Мне аж дурно сделалось.