Огонь и сталь
Шрифт:
В глазах цвета зимнего неба распустились ледяные цветы, Дхан’ларасс отдернула руку с гневным шипением. Бриньольф запоздало прикусил язык. Обливион подери, если босс на него обидится! Шрамы заныли, памятуя об остроте ее коготков. Соловей рванулся вслед за воровкой, которая с яростью выбиралась из спальника.
– Детка! Ларасс, постой! Я имею в виду… - что ни разу не спал с каджитками? Что у нее трое детишек-милашек? Что все это… неправильно… и одуряющее желанно. Детка, его детка… Ларасс ткнулась прохладным носиком в щеку северянина, влажный теплый язычок заскользил по его губам.
– Киска…
Шкуры полетели в сторону, стороны камзола, еще хранящего
Северянин осторожно уложил Ларасс на смятый спальник, стягивая с нее бриджи их мягкой шерсти. Внизу живота у нее шаловливо белела россыпь мелких пятнышек, и Соловей, не удержавшись, прижимается к ним губами. Воровка выгнула спину, гортанно застонав, хвост ее метался по полу палатки, острые коготки впились в плечи северянина. Когда он закинул ножки сутай-рат себе на пояс, нависая над ней, в ее зимних глазах Бриньольф увидел отражение целого мира.
***
Деметра не приходила его навестить. Бабетта, девочка с глазами цвета запекшейся крови, не такими мерцающими как у Онмунда или Довакин, говорила, что Слышащая очень занята.
– Она придет, как только освободится, вот увидишь, - щебетала не-дитя, ловко орудуя ножницами и бритвой. Просто удивительно, что трехсотлетний вампир – ассасин научилась так искусно брить бороды. Так же ненавязчиво тонкое серебристое лезвие пройдет тебе по горлу, сам не заметишь, как окажешься в царстве Ситиса.
– Слышащая такая нервная в последнее время… кричит на всех, один раз в Назира подсвечником швырнула. Зажженным…
– В меня она швыряла только книги. И пару шаровых молний, - маг со стыдом вспоминал их встречу в лесу. Как он мог не узнать собственную жену?! Ослепленный голодом, он просто обезумел, когда учуял оборотня. Рассудок истлел под гнетом жажды, вытеснил все мысли. Один из псов, подчиняясь немому приказу хозяина, бросился на Деметру. Обливион его подери! Юноша дернул головой и сжал зубы, когда прохладное лезвие бритвы впилось в кожу на его подбородке.
– Эй, осторожнее! – мимолетно облизнувшись, девочка аккуратно промокнула ранку.
– Слышащая как увидит, что изранила я всего ее любимого, в угол поставит и сладко лишит! На месяц, представляешь?! – тоненький голосок девочки задрожал, она прижала руки к груди и втянула голову в плечи, взгляд стал испуганным и безгранично печальным, но весь ее показной страх рассыпался от тихого лукавого
– Веселитесь? – холодно осведомилась Деметра, переступая порог. Бабетта поспешно замолчала и склонив голову на бок, принялась раскачиваться с пятки на носок. Маг сжал подлокотники стула так, что дерево жалобно хрустнуло. На магессе было простое черное платье, голову покрывал черный платок. В этом траурном одеянии она выглядела еще более бледной, серые глаза искрились ярче, и вьющийся золотистый локон, падающий на высокий лоб, придавала ей озорной вид. Хихикнув, Бабетта юркнула мимо бретонки, успев подмигнуть вампиру на прощание.
– Ты же не любишь черное, - произнес норд, неловко ерзая на стуле. Девушка презрительно усмехнулась.
– Я в трауре, родной. У меня же муж умер, - от ее тона, полного яда и насмешки, Онмунд вздрогнул. Магичка кривила губы в язвительной ухмылке, тонкие бледные пальцы играли атласным пояском. Неспешно она прошла мимо мужа, коснулась нежного бутона горноцвета, стоящего в вазе. Юноша молчал, провожая супругу напряженным взглядом. Как же… как же так получилось, что, едва найдя ее, он теряет жену снова?
Напряженные плечи Деметры чуть подрагивали. Сначала магу показалось, что она плачет, но через мгновение она расхохоталась громко и заливисто. Круто развернувшись на каблуках, блондинка схватила вазу и запустила ею в вампира.
– Да как ты мог?! – взвизгнула она.
– Ты хоть понимаешь, что мне пережить пришлось?!
– Любимая… - колдуну едва удалось уклониться, и вазочка вылетела в дверной проем. Сквозь грохот и лязг раздались витиеватые ругательства Назира.
– Не смей меня так называть! Как у тебя только язык повернулся?! Бросил меня, пропал, а потом… потом… ненавижу! – магесса тряхнула головой.
– Это ты нарочно, да? Издеваешься надо мной?
– Милая, я не хотел. Я… не виноват, так получилось. Я уже хотел возвращаться, возвращаться к тебе…
– Врешь! – она хотела швырнуть в него что-нибудь еще, но титаническим усилием воли смогла удержаться. Искусанные губы Деметры алели, глаза мерцали расплавленным серебром.
– А, впрочем, плевать. До Морфала не очень далеко. Там тебя ждет не дождется Фалион. Он сумеет избавить тебя от проклятья.
– А ты?
– А я останусь здесь. Буду пить кровь невинных младенцев и истязать девственниц! Ведь именно этим и занимаются вампиры, верно, Онмунд?! Противные богам и людям… - девушка истерично хохотнула, всплеснув руками.
– Ну, что ты на меня так смотришь? Изгонишь из себя тварь, что стала тобой, заживешь новой жизнью. Можешь смело говорить, что жена умерла. Ведь по сути так и есть.
– Моя жена жива, - процедил юноша, не сводя с Довакин сияющих сапфиров глаз.
– Жена, которую ты бросил!
– Я был идиотом. Если бы я мог вернуться в тот вечер в Айварстеде…
– Что мне с этого толку? Разве что-то изменилось? Или тебе полюбилась сила вампиров, что ты так быстро передумал? – слова истекали ядом, который разъедал сердце северянина. Но он нашел в себе силы подняться на ноги и шагнуть к Драконорожденной, заключившей себя в ледяную броню обиды.
– Моя любовь в тебе никогда не изменится. Я помню, как увидел тебя в первый раз в Зале Стихий. Ты казалась такой застенчивой… пока я не увидел, на что ты способна в Саартале.