Огонь юного сердца
Шрифт:
– Я хочу… хочу проситься к вам… коней пасти,- внезапно соврал я, холодея от страха.
– И это все, парень, что ты хотел сказать батьке атаману? Я кивнул головой.
– Ах ты щенок паршивый!..- Кучер затанцевал от злости.- Отвези его, Андрей, туда, откуда взял, и всыпь хорошенько плеткой, чтоб знал, как по лесу шататься. Ишь ты, пастух нашелся! Марш, черт бы тебя побрал, домой на печь кашу есть!..- И он, замахнувшись, больно стегнул меня кнутом.
Я закричал и что есть духу бросился бежать.
Бежал долго, часто останавливался, прислушивался. Наконец,
Шел около часа, если не больше, потом остановился передохнуть. Вокруг была непроглядная тьма. Сосны казал: лохматыми чудовищами, с высоты протянувшими большие, лапчатые руки. Над головой надрывисто кричала какая то ночная птица. Страшно стало мне в этом непроходимом лесу. У меня ни оружия, ни еды. Лес чужой, мрачный. Убегая. Я сбился с дороги и теперь неизвестно куда, в какую сторону идти. И еще, как назло, зажигалку где-то на дороге потерял. Эх, костер бы разложить! Не так страшно и теплее было бы. С огнем даже волки не страшны… Хорошо, что хоть радиограмму сохранил. Но кто знает, где теперь искать тех партизан…
Отсюда недалеко до Городиицы, Олевск - соседний рано Городница!.. Как-то даже странно звучит теперь это назван:: Городница!.. Моя маленькая родная станция, окруженная Лесом. Да, это тот же самый лес… Так чего же мне его бояться? Почему я называю его чужим? В Городнице такие же огромна! сосны и так же пахнет смолой… И такое же болото, откуда тянет сыростью и торфом. Нет, я не должен бояться! Здесь, как и там, растут клюква и грибы. Это наш лес, мой лес! Сколько я о нем мечтал в полтавской степи! С какой радостью я встречал тогда каждое деревце! А теперь почему-то боюсь…
– Нет, нет, это так кажется… Мне совсем не страшно…- прошептал я и несмело присел под темным кустом.
Было, наверное, около полуночи; я насобирал опавших листьев, лег и сразу заснул.
Когда проснулся, было уже утро. Весело светило солнце и щебетали птички. Осмотревшись вокруг, я начал собирать ягоды. Внезапно за кустами послышался шорох. Я спрятался за дерево и, притаившись, увидел позади себя вооруженного человека:
– Стой!
Я вздрогнул от неожиданности и пустился бежать.
– Держи его! Держи!
– полетело мне вдогонку,
Словно из-под земли навстречу мне выскочила девушка с автоматом:
– Стой! Стрелять буду!
Я бросился направо. Сразу раздалась автоматная очередь. Я споткнулся и упал. В это мгновение меня схватила девушка.
Ты кто?
– спросила она строго.
Никто.
А почему испугался? Откуда ты?
Из Замыслович,- назвал я ближайшее село.
А почему так рано в лесу?
Я… грибы… грибы искал…
Где же твои грибы? Что-то не видно их!
Там… оставил… Я убегал… За мной волк гнался…
Такой маленький, а врать умеешь здорово,- сказал подошедший парень с карабином.- Я сам из Замыслович, но тебя почему-то не знаю. Откуда ты такой, а? Кто тебя подослал? Молчишь? Хорошо. В штаб его! Там он быстро заговорит.
Мне завязали платком глаза и взяли за руку. Долго шли лесом, наконец сняли повязку и я увидел в березовой чаще огромный лагерь. В землянке,
На небольшом столике лежала карта-трехверстка. Над ней низко склонились вооруженные люди, одетые в немецкую, венгерскую, красноармейскую, а то и просто в крестьянскую одежду. Парень, который привел меня, по-военному вытянулся и, обращаясь к седобровому бородачу в командирской гимнастерке, с красными от бессонницы глазами, сказал:
– В зоне «А» задержан. Вел себя подозрительно. Говорит, что он из Замыслович, но я ведь оттуда, у нас таких нет.
От карты оторвалось еще несколько человек. Внезапно один из них, одетый в немецкую форму, впился в меня глазами и протяжно произнес:
– А-а, так это тот, что вчера просился коней пасти. А ну, мальчик, подойди сюда поближе.
Меня кольнуло в сердце: «Попался опять! Попался!» А он продолжал, обращаясь к седобородому:
Я забыл вам рассказать, Иван Дмитриевич, что вчера вечером возле поста номер один, где я сидел под кустом и подслушивал, о чем говорят бандеровцы, видел этого хлопца. Он просился к ним коней пасти. Но те хорошенько его выпороли и прогнали. А сегодня он к нам попал. Здесь что-то подозрительное.
Откуда ты?- спросил меня седобородый.
Из Замысл…
Не обманывай, смотри в глаза. Откуда ты? Кто подослал? А?
Я не знал, что говорить. А признаться не мог, так как неизвестно, к кому я попал. Насупившись, я по привычке шмыгнул носом и молчал.
– Обыскать!- приказал бородач.
Меня обыскали и ничего не нашли - радиограмму я стегнул в руке. Но вдруг тот, что был в немецкой форме, схватил меня за правую руку:
– Стой! А тут что такое?
– И он с силой разжал мне кулак Цигарка развернулась, и стали видны цифры. Радиограмму немедленно передали бородачу. «Это, наверное самый старший,- подумал я.- Что теперь будет?»
Бородач нахмурил седые брови и коротко приказал часовому, который все время стоял у входа:
– Радиста!
– Слушаю!
По всему чувствовалось, что я попал к партизанам, однако
после случая с бандитами я не мог отважиться открыть свое
тайну..
Через несколько минут в землянку вошел высокий, строчный, одетый в кожанку радист.
Седобровый протянул мою радиограмму и тихо спросил:
– Что это, по-вашему, товарищ Кудаков?
– Похоже на шифровку. У меня, кажется, такой код ест На нашу первую таблицу похоже.
– Шифровка?!
– удивился бородач.-Выведите мальчонку. Меня вывели из землянки и передали какому-то деду с немецким автоматом на груди.
Сев рядом со стариком на бревно, я вздохнул и углубился в свои неспокойные размышления: «Неужто расшифруют радиограмму? Нет, враги, наверное, так скоро не смогут. Это должно быть, партизаны. Как же проверить? «Товарищ Кудаков»,-говорил старший радисту. «Товарищ» - значит, свои А может, это только при мне так? Как спасти радиограмму? Какой же я все-таки неосторожный! Что я скажу Левашову? Скажу… Скажу… Если это бандеровцы, тогда скажешь… на том слое те скажешь! Они теперь так просто, не выпустят».