Огонь юного сердца
Шрифт:
Однако, обыскав меня, полицейский ничего не нашел. Комиссар Левашов предвидел это: листовки у меня были в специальной деревянной пустотелой палке, которая раскручивалась посередине. Полицейскому и в голову это не пришло. Грубо выругавшись, он прогнал меня прочь, а сам начал успокаивать взволнованную «фрау мадам».
Я был очень благодарен комиссару за его находчивость, разумную предусмотрительность и конспираторскую осторожность. Оказывается, легко можно попасться!
ВОЛОШКА
Примерно
Тут были мебель, посуда, заготовленные дрова и даже мешок картошки. Фашисты расстреляли хозяев совсем недавно, и получилось так, что они не успели еще ничего разграбить. Под кроватью валялись детские ботиночки и много игрушек - вероятно, у жильцов были маленькие дети.
Первое, что мы сделали с Левашовым, это повытирали всюду кровь. Сперва мне страшно было оставаться одному в квартире.
– Во сне я часто бредил и видел кошмары.
– Война, Петя,- говорил мне комиссар,- война… Надо, брат, все претерпевать, все сносить, ко всему привыкать. Война…
И я терпел, сносил, привыкал… Суровая жизнь подпольщика сразу изменила меня: я стал молчаливым, замкнутым, бдительным, осторожным. С самого утра и до позднего вечера я не имел свободного времени - чинил обувь, разносил ее
«клиентам», заодно передавая членам нашей организации указания и распоряжения комиссара, распространял листовка, часто готовил на примусе еду, стирал белье.
Так прошла весна, и настало лето тревожного 1942 года Немецко-фашистские войска начали свое наступление на Сталинград. Настроение у нас, как никогда, было подавленное. Однако мы не теряли уверенности в победу Красной Армии - ждали ее, помогали ей, чем могли и как могли.
В Киеве все чаще и чаще начали проводить поголовные обыски, репрессии и облавы. С каждым днем город все больше и больше наводнялся гитлеровскими прислужниками - провокаторами и опытными шпионами. С каждым днем все тяжелее и тяжелее становилось подпольщикам.
– Мы должны быть теперь особенно осторожными,- сказал Левашов,- фашистам удалось раскрыть часть нашей организации. Немало наших товарищей попало в гестапо. Надо заменить тех, кто выбыл. Тебе, Петя, придется немного перестроиться, будешь ходить в разведку. Возьми в котомку краски, соль, иголки и под видом меняльщика ступай по селам. Большая земля интересуется, что делается на Украине, как живут наши люди на оккупированной территории, какое у них настроение, какие и где расположены силы фашистов. Будешь ходить по селам, присматривайся ко всему, прислушивайся. Особенно запоминай, сколько где стоит автомашин, танков, пушек. Обращай особое внимание на опознавательные гитлеровские знаки - по ним мы узнаем род войск, армию, дивизию и так далее. Это очень важно. В помощь тебе, Петя, дадим Волошку.
–
– удивился я.
– Одну девочку-подпольщицу, комсомолку, Валю Киянко.
– Девчонку?.. Мне на подмогу? Я лучше, Виталий Иванович, сам буду.
– Вижу, Петя, ты недоволен. А зря. Девочка эта необыкновенная, она будет тебе хорошим товарищем. У нее мать погибла. Гестаповцы схватили ее за то, что прятала раненых. Отец где-то на фронте… За золотистые косы и синие васильковые глаза мы прозвали Валю - Волошкой. Очень дисциплинированная, аккуратная и необыкновенно красивая девушка. Смотри не влюбись.
– Ну, что вы, Виталий Иванович…- смутился я и, должно быть, покраснел, потому что почувствовал, как у меня загорелись уши.
Левашов рассмеялся и дружески похлопал меня по плечу.
На второй день чуть свет, когда мы с комиссаром еще спали, к нард в дверь кто-то настойчиво три раза постучал. Поднявшись, я выбежал в коридор.
– Кто там?
– спросил я недовольным голосом.
Вместо ответа прозвучал условный стук: два раза подряд и третий немного спустя. Я сразу открыл. На пороге стояла стройная девушка лет шестнадцати, в белом с короткими рукавами платье, в тапочках на босу ногу. Под мышкой она держала бумажный сверток.
– Сапожник Ярский тут живет?
– спросила она, внимательно всматриваясь мне в глаза.
Я сразу догадался, что это Волошка, моя помощница, и почему-то сердито буркнул:
– Тут, но мы принимаем обувь в мастерской.
Мол, запрещается ходить подпольщикам на квартиру к командиру.
А она будто поняла, на что я намекал.
– Мне разрешили,- шепнула она и, лукаво усмехнувшись, показала кончик языка.
Еще мгновение, и я бы вцепился в ее золотые косы с голубыми бантиками, но из комнаты послышался голос Левашова:
– Петя, ты кого там не пускаешь?
– Какая-то девчонка пришла.
– А почему на пороге держишь? Пусть проходит.
– Я неохотно пропустил ее: «Подумаешь, помощница нашлась!.. Пришла да еще язык показывает, словно в школе».
– Так это же, Петя, Валя пришла!
– воскликнул Левашов.- Здравствуйте, Валя! Знакомься, Петя!
– А мы уже почти знакомы!..- вздохнул я.
– Ты почему насупился?
– Комиссар подошел ко мне.- Недоволен приходом такой девушки, а?
– Я опустил глаза и пробурчал:
– Подумаешь, расфуфырилась - белое платьице, бантики, словно на парад собралась. Да язык показывает…
– Язык показывает?! Ха-ха, ха-ха-ха-ха! Дразнится, значит?.. Ха-ха-ха-ха!
– Валя покраснела как маков цвет, и мне сразу почему-то стало жаль ее.
Немного посмеявшись, Левашов добродушно проговорил:
– Это очень хорошо, Петя, что тебе Валя язычок показала. Это молодость! Меня уже никто так не подразнит - моя молодость отшумела. Разве что дочурка, если останусь в живых…